Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Софи Нордье

— Вам известно, что вчера на приеме ваша знакомая из Тулузы ни с того ни сего упала в обморок?

— Да, мне сказали об этом.

— А потом граф де Дрё, не постеснявшись присутствия супруги, отнес баронессу на руках в опочивальню королевы.

Не переставая жевать, Габриэль исподлобья смотрел на собеседницу, напичканную дворцовыми сплетнями. Поощренная его молчанием, та продолжила:

— Говорят, у них уже полгода длится бурный роман. Перед коронацией, двигаясь с королевским кортежем, дамочка очередной раз рухнула в обморок — видно, это ее излюбленный трюк, — и они с графом на сутки уединились в придорожном трактире. А зимой эти двое и вовсе одновременно исчезли на целых две недели. Целомудренная королева не допускает при дворе скандальных адюльтеров, поэтому любовники прятались по дешевым постоялым дворам…

Гнев боролся в душе Габриэля с ревнивым любопытством. Необходимо было прервать поток грязи, льющийся из уст Изабель, неблагородно выслушивать сплетни о близкой ему женщине… Но его зубы продолжали пережевывать мясо, а нужные слова не спешили срываться с губ. Внутренности шевалье стянуло в узел, и каждое слово Изабель делало эту боль еще сильнее.

— Все при дворе уверены, что после вчерашнего откровенного ухаживания граф Робер решится на развод… — Изабель в недоумении замолчала. Никакой реакции от Габриэля!

А тот не спешил. Он медленно допил разбавленное вино, успокаивая клокотание внутри. Затем тщательно вымыл пальцы в миске с водой и промокнул их полотенцем.

— Вижу, вчерашний день вы провели с пользой. Как быстро вы вошли во вкус дворцовых интриг! Нужно как можно скорее отвезти вас к де Вирам!

Холодная сталь его глаз больно резанула сникшую Изабель. Бросив салфетку на стол, Габриэль с шумом отодвинул стул и стремительно вышел из комнаты.

Ревность охватила шевалье плотным черным кольцом, как когда-то девять лет назад. Слова этой девчонки полностью объяснили подсмотренную вчера сцену — задушевный разговор Сабины с графом. Холодный рассудок противно нашептывал Габриэлю: «А что же ты хотел? Сабина красивая молодая вдова, разумеется, у нее есть любовник! Робер — привлекательный мужчина, покоряющий галантностью истинного аристократа. Такие нравятся женщинам. К тому же в его жилах течет королевская кровь… Дамы не могут оставаться к этому равнодушными. И тут появляюсь я — обычный шевалье. Да, меня торжественно приняли при дворе. Но я не граф!»

Меривший спальню размашистыми шагами Габриэль вдруг остановился у окна и широко распахнул ставню. Запустив руку в волосы на затылке, он глубоко вдохнул чистый после дождя воздух. Но безжалостные мысли продолжали терзать его. Вчера Сабина искренне обрадовалась их встрече. Он был в этом совершенно уверен: его воскрешение из мертвых потрясло ее, потрясло до глубокого обморока. Но не более того. Сегодня все войдет в привычное русло, они побеседуют и в лучшем случае останутся хорошими знакомыми.

Обдумывая эти нерадостные перспективы, Габриэль в сопровождении Андре подъехал к воротам Монмартр задолго до намеченного времени. Но и Сабина не заставила себя ждать.

— Андре, мы с баронессой поедем вперед, нам хочется поговорить без свидетелей, а ты тем временем займи ее служанку, — продолжая приветливо улыбаться приближающимся женщинам, велел шевалье оруженосцу.

— О, тут вы можете полностью на меня положиться, хозяин! — хохотнул любвеобильный Андре и, прищурившись, добавил: — К тому же я вижу: камеристочка очень даже ничего!

— Смотри не увлекайся! Хотя о чем это я? Постоянство — и мой разгильдяй-оруженосец?.. — мимоходом съязвил Габриэль и, приветствуя всадниц, произнес: — Добрый день, дамы! Добрый день, мадам д’Альбре!

— Добрый день, шевалье д’Эспри!

И он, и она держались скованно. Вчерашняя неожиданная встреча стала продолжением их прежних отношений, прерванных десять лет назад, но сегодня стало понятно: им нужно познакомиться заново.

За городскими воротами Рапид с Дамаском, ритмично помахивая роскошными хвостами, неспешно понесли всадников к вековой дубраве. Бодрый ветерок нашептывал тысячи мыслей, но ни одна из них не казалась Габриэлю подходящей для того, чтобы завязать разговор после столь долгой разлуки. Наконец он предпочел нейтральную тему: как истинный ценитель породистых лошадей восхитился скакуном своей спутницы:

— Какой интересный окрас у вашего красавца!

— Ваш вороной тоже хорош: на нем остановит взгляд любой, даже совершенно равнодушный к лошадям человек.

— Да, вы правы. Моего коня зовут Рапид. А вашего?

— Дамаск.

— Почему Дамаск?

— Ничуть не сомневалась, что вы спросите об этом. Все задают мне этот вопрос, а я не знаю, что ответить. Четыре года назад покойный супруг предложил мне придумать кличку для нового коня, что я и сделала.

— В это время я как раз жил в Дамаске…

— Ну, вот причина наконец и выяснилась. — Сабина даже не думала скрыть изумление.

Она не отрываясь смотрела на шевалье и, казалось, готова была безжалостно утопить его в своих широко открытых изумрудных глазах. А Габриэль и не сопротивлялся. Обреченно вздохнув, он стал с упоением проваливаться в сладостную бездну.

Всадники сами не заметили, как очутились под сводами дремучего леса, встретившего их прохладной храмовой тишиной. Некоторое время Габриэль и Сабина ехали молча, подавленные величием столетних дубов, пока баронесса не задала главный вопрос, снова перейдя на привычное «ты»:

— И все же, Габри, почему ты не сообщил мне о том, что выжил?

— А когда ты получила письмо от мадам де Монморанси с известием о моей смерти? — ответил он вопросом на вопрос.

— Где-то в конце зимы.

— И я тогда же получил послание от Алисы. Она писала, что рада за меня, и даже прислала мне денег.

— Но почему ты сам не сообщил мне о своем чудесном спасении?

— Я написал два письма и отправил их с оказией. Но шла война, и мои послания, судя по всему, пропали. Сам же приехать я не мог, поскольку был все еще слаб после ранений.

— Дальше.

— Весной, где-то накануне Пасхи, уже собираясь ехать в Тулузу, я получил письмо с известием о твоем замужестве.

Они давно уже остановились и не сводили друг с друга взгляда, ища истину в глубине глаз напротив. Лесная тишина звенела от напряжения. С опушки доносился приглушенный смех и голоса Вивьен и Андре.

— То есть через год? На то, чтобы полностью исцелиться, тебе понадобилось больше года?

— Почему через год? — удивленно пожал плечами шевалье. — Я получил это известие той же весной!

— Но я вышла замуж в конце восемнадцатого года, на Рождество! — крикнула Сабина. Она первой поняла, что кто-то жестоко над ними подшутил. — Получив письмо от баронессы Алисы, я несколько месяцев не могла оправиться от потрясения, и тетя Агнесса всерьез опасалась за мое душевное здоровье. Но я поняла, что весть о твоей смерти правдива, иначе ты обязательно дал бы о себе знать! Лишь через год с лишним после твоего ранения, соблюдя положенный траур, я согласилась вступить в брак! Мне шел девятнадцатый год, и опекунство тетушки Агнессы слишком затянулось. К тому же она намекнула на монастырь, если я и дальше буду оставаться незамужней. Пришлось уступить и освободить ее.