Ярость ацтека - Гэри Дженнингс

– Все в порядке? – спросил я. – Он точно в ближайшее время не проснется?

– Тсс!

Она развернулась, и два восхитительных арбуза, качнувшись, нацелились на меня сосками.

– Тсс! Снаружи стража!

Камилла кивнула на громко храпевшего француза. Интересно, скоро ли он очухается?

– Не больно-то рьяно ты повинуешься приказам, – прошипела она.

Я пожал плечами.

– А позвольте спросить, графиня, как давно вы бросили шпионить на французов и переметнулись к испанцам?

Она не сочла нужным не только что-нибудь накинуть, но хотя бы ради приличия прикрыть ладонью груди. Я тоже не пытался скрывать, что ее нагота вызывает у меня желание, о чем красноречиво свидетельствовала вздувшаяся у меня в штанах шишка.

– Я всегда слежу за тем, куда дует ветер, – заявила мне графиня. – А сейчас он сдувает корону Испании с головы Жозефа Бонапарта.

Она открыла портфель, битком набитый бумагами, и достала оттуда документ – всего одну страницу текста.

– Скопируй, – велела графиня, указывая на перо и чернильницу на столе.

Я сел и торопливо пробежал документ глазами. То были приказы, относящиеся к трем различным подразделениям и касавшиеся передвижения войск. Приказы были четкими и краткими, что позволяло уловить их смысл даже при моем слабом владении французской грамотой: название подразделения, имя командира и точное место назначения, куда следует передислоцировать подразделение. В нескольких сжатых параграфах указывались маршруты следования, сроки и численность личного состава.

– Просто скопируй текст, перепиши, – повторила Камилла. – Вчитываться тут не во что. Для тебя, жалкий lépero, эта информация не имеет никакой ценности, но партизаны найдут ей верное применение.

Я уже заканчивал снимать копию, когда вошла Роза. Женщины не обменялись ни словом, но и так прекрасно друг друга поняли: обе буквально стояли у меня над душой, пока я не записал последнее слово.

– А теперь уходи, – сказала графиня. – Вон туда.

Я последовал за ней через комнату, и она открыла потайную дверь, что вела в альков, где хозяйка занималась любовью. За альковом находилась другая дверь, и я сразу понял, для чего она нужна – чтобы гости графини могли незаметно попадать в спальню и покидать ее.

– За этой дверью – лестница. Спустишься до самого низа и выйдешь в сад – там тебя уже ждет оседланная лошадь. Французский караул у главных ворот предупрежден, что поедет курьер и его надо пропустить. Позаботься о том, чтобы копия документа попала в руки наших людей незамедлительно. Они встретят тебя у лесной дороги.

Эта француженка держалась и распоряжалась так, что впору было отдать ей честь. Однако я ограничился тем, что пробормотал:

– Oui, madame. Да, сударыня.

Я выскочил в дверь, спустился, грохоча сапогами, вниз, но вместо того, чтобы выбежать в сад, где меня ждал оседланный конь, помедлил у подножия лестницы и стал потихоньку, стараясь, чтобы ни одна ступенька не скрипнула, подниматься снова.

Сам не знаю, что именно меня насторожило, но я чувствовал какой-то подвох. И напрасно Роза с графиней считали меня если не последним болваном, то наивным колониальным простачком и мужланом. Как вам уже известно, образование я получил преимущественно в седле, а потому нутром чуял опасности и реагировал на них с ловкостью дикого кота.

Когда накануне я спросил Касио, почему бы графине самой не скопировать документ, мне объяснили, что она боится делать это из опасения, что если гонец будет схвачен, ее изобличат по почерку как испанскую шпионку. Хорошо, допустим, звучало это довольно правдоподобно. Но откуда она могла знать, где именно в портфеле находился нужный нам документ? А ведь я видел своими глазами: она просто сунула руку и тут же вытащила его, даже не пошарив.

В портфеле военного столь высокого ранга наверняка лежало множество различного рода бумаг, а никак не одна-единственная депеша. Да и сам я, когда Камилла открыла портфель, успел приметить, что бумаг там полным-полно. Однако она – не глядя! – вытащила именно то, что нужно. Для этого требовалось знать точное местонахождение документа, что было возможно только в одном случае – ей заранее показали, где лежит нужная бумага. Или... ну конечно... или же она сунула ее туда сама.

А что там графиня говорила насчет часовых у ворот? Они будут ожидать гонца, чтобы пропустить его. А кто обладает властью, достаточной, чтобы отдать им такой приказ? Только высокопоставленный французский офицер.

И наконец, у меня вызвало подозрение то, как Роза вошла в комнату. Сестра Карлоса, что там ни говори, происходила из простой семьи, а графиня принадлежала к титулованной знати, однако все в их поведении красноречиво указывало на то, что они понимают друг друга без слов... Похоже, Камиллу и Розу связывали дружеские отношения, весьма странные между женщинами, принадлежащими к столь разным слоям общества.

Снова поднявшись по лестнице, я сперва прислушался, стоя за дверью, но ничего не услышал. Тогда я тихонько, на щелочку, приоткрыл дверь и прислушался снова. На сей раз до моего слуха донеслись хорошо знакомые мне звуки – те, которые издает женщина в любовном экстазе. Неужели генерал так быстро проснулся? Кровать в приоткрытую дверь видна не была, так что мне пришлось скользнуть внутрь тускло освещенной комнаты. Я обогнул сундук и застыл на месте от изумления.

Оказалось, что любовные стоны издают вовсе не графиня с генералом, а две женщины. Камилла лежала на кровати нагая, широко раскинув ноги, а Роза, стоя между ними на коленях, опустила голову к ее промежности, лаская языком страстоцвет.

– Что вы делаете? – взревел я.

Мой вопрос прогремел в комнате, словно пистолетный выстрел. Обе женщины в испуге уставились на меня. Роза опомнилась первой – развернувшись с ловкостью лесной кошки, она выхватила из валявшейся на полу кучи одежды кинжал и попыталась снизу ткнуть им мне в промежность. Я отскочил в сторону и ударил ее. Никогда прежде мне не случалось ударить женщину, но ведь Роза была не просто женщиной, а дьяволицей, подлинным исчадием ада.

Хорошенько размахнувшись, я угодил ей в висок; она рухнула, как пораженный молнией дуб, и на время затихла.

Неожиданно дверь ванной распахнулась, и в проеме появился генерал, голый, как и обе женщины. Я бросился на него, но тут вторая дьяволица прыгнула мне на спину, норовя выцарапать глаза.

Я невольно отвлекся, и это дало генералу возможность врезать мне по носу. Я отшатнулся и, пока не получил от француза новый удар, перебросил графиню через себя, ему под ноги, так что он запнулся и рухнул на четвереньки. Пока они оба барахтались на полу, я со всей силы пнул генерала в кадык. Графиня вскочила и, вопя, словно баньши, вылетела в дверь спальни.

Пока генерал, перекатившись на спину, хрипел, держась руками за горло, я бросился обратно в альков, где Камилла принимала любовников, схватил портфель, перевернул пинком стол со стоявшей на нем лампой, а вторую лампу сшиб, уже выбегая вон, ударом портфеля. Прежде чем я успел выскочить наружу, драпировки в спальне уже начали заниматься огнем.