Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

В1670 г. аналогичный процесс прошел в шведской области Эльфдален. Сожгли 70 мужчин, женщин и детей. В 1673 г. нечто подобное случилось в Германии, в Вюртемберге — дети рассказывали, что их по ночам возят на шабаш. Тут подошли более обстоятельно и создали комиссию, чтобы проверить, вправду ли они улетают из кроватей? Члены комиссии дежурили в домах и убедились, что дети никуда не девались.

Но раз так, пришли к заключению, что это наваждение. Насланное ведьмами. И после расследования «выявили» и сожгли несколько женщин. А в Швеции вакханалия «охоты на ведьм» в 1675 г. охватила провинцию Ангерманланд, казнили 75 человек. Потом столь же масштабные процессы прошли в Стокгольме. Потом — в провинции Упланд. Кстати, небезынтересно отметить, что осужденные шведские крестьяне и крестьянки в своих описаниях шабашей главным мероприятием называли великолепные «пиры», которые давал им дьявол. А полное меню этих «пиршеств» включало в себя… похлебку с салом, овсяную кашу, сливочное масло и молоко. Если уж такие блюда казались им невероятной роскошью, доступной только через связь с нечистым, то, очевидно, жилось шведскому простонародью не лучше, чем французскому.

Андрусовское перемирие праздновалось по всей России как величайшая победа нашей дипломатии. И начался стремительный взлет Ордина-Нащокина. Хотя успех в основном обеспечила не его политика уступок, а силовые акции русских войск и турецко-татарская угроза Польше, но все равно сделал он очень много, был пожалован в бояре и определен в Посольский приказ. Пользуясь случаем, выступил с предложениями реформ, и Алексею Михайловичу они понравились. В апреле 1667 г. Ордин-Нащокин представил 94 статьи Новоторгового устава и 7 статей дополнявшего его «Устава торговлей». Проект был вынесен на широкое обсуждение, царь созвал сословное совещание купечества.

В уставе подчеркивалось, что правительство будет уделять торговле особое внимание, так как «во всех государствах окрестных в первых государственных делах свободные и прибыльные торги для сбора пошлин и для всенародных пожитков мирских со всяким береженьем остерегают». Власть призывала купцов создавать компании, «лучшим» предлагала брать в пайщики «маломощных» и тем самым помогать им встать на ноги. Устав предусматривал протекционистские меры по защите от засилья иностранных предпринимателей. Так, отечественным торговцам запрещалось вступать в подрядчики к чужеземцам — поскольку таким путем они завоевывали русский рынок, обходили налоги, «портили цену». На территории страны под угрозой конфискации товаров запрещалась прямая торговля иноземцев с иноземцами — только через русских. Им также возбранялось торговать в розницу и ездить по ярмаркам — кроме тех, кто получит на это «государеву грамоту».

Для приезжих купцов пошлины внутри России устанавливались выше, чем на границе. Для европейцев в Архангельске — 6 %, для персов и армян в Астрахани — 5 %, для греков и валахов в Путивле — 5 %. А если захотят везти товары в Москву — 10 %. Если закупят русские товары и повезут их в свои страны, пошлина определялась в ю%. Но если купец приехал в Россию с золотыми и серебряными монетами, то все, купленное на них, мог вывозить беспошлинно (для привлечения в страну драгметаллов). Однако в приграничных городах иностранцы должны были обменивать свое золото и серебро на русские деньги. Марселис, правда, предложил разрешить иноземцам за «золотые и ефимки» торговать внутри страны, но русские купцы это отвергли. Указали, что за валюту товары будут скупаться по дешевке, а в итоге золото все равно утечет на Кавказ и в Персию. У наших торговцев успели накопиться немалые претензии к зарубежным коллегам, поэтому устав понравился. После обсуждения он был утвержден Боярской Думой и царем, в России был учрежден приказ Купецких дел, призванный следить за правилами торговли.

Кстати, стоит коснуться и статей Новоторгового устава, направленных против торговли предметами роскоши. Их ввоз в Россию облагался повышенной «накладной пошлиной», требовалось тщательно следить на таможнях, чтобы драгоценные камни не импортировались контрабандой. И указывалось на необходимость вести разъяснительную работу с русскими, особенно простолюдинами, чтобы не покупали эти камни и прочие бесполезные дорогие вещи. Пусть, мол, лучше вкладывают деньги в торговлю. Я здесь не хочу разбирать, какое вложение лучше, но сама постановка проблемы говорит о многом. О том, что даже после долгой войны жили-то россияне далеко не бедно, раз даже простолюдины увлекались драгоценностями, и их пытались в этом увлечении ограничивать.

О том же свидетельствуют и другие источники. Польские послы в том же 1667 г. отмечали, что на русской территории встретились «с изобилием всякого рода». В одной из челобитных Алексею Михайловичу устюжане жаловались на появившихся у них разбойников, которые нападали на крестьянские дома и «у многих» вымучивали «по сту рублей» (это 50 коров!) Да и в других документах нередко упоминаются суммы в 50–100 руб., принадлежавшие крестьянам, ремесленникам. Так, ямщикам казна платила по 50 руб. в год на одну лошадь.

А Ордин-Нащокин параллельно с Новоторговым уставом занялся другим важным начинанием. Установление голландского господства в Индийском океане ущемляло персидскую торговлю, которую вели, в основном, армяне. И у них возник проект объединиться в крупную компанию, чтобы поставлять шелк в Европу напрямую, через Россию. Шах Аббас II инициативу поддержал, обратившись к царю. И для переговоров приехали армянские купцы Степан Ромоданский и Григорий Лусиков. С Армянской компанией была достигнута договоренность о транзите, хотя и со ступенчатой системой пошлин. Если шелк продавался в Астрахани, взималось — 5 %, если в Москве — 10 %, а если в Новгороде, Смоленске или Архангельске — 30 %. Но разрешалось оттуда везти его и дальше, на Запад, при условии, что купцы будут возвращаться через Россию — для сохранения за казной дохода от пошлин. Если же поедут обратно с валютой и реализуют ее у нас, купив русские товары, то пошлины не взимались. Армян это вполне устраивало, в Европе шелк стоил неизмеримо дороже, чем в Персии или России. 31 мая 1667 г. был подписан договор, а официальным представителем компании стал персидский посланник в Москве.

Данный проект вызвал к жизни еще одно новшество. Дело в том, что Среднее и Нижнее Поволжье являлись местами очень неспокойными. Территории к югу от Симбирска были еще малонаселенными, и именно сюда устремлялось большинство беглых крестьян. Земля тут была «государевой» — по сути ничьей, города стояли редко. И люди селились, не платя никому податей. Но постепенно и власть продвигалась следом, беря их под контроль. А для бояр и дворян, знавших истинное положение дел, было очень выгодно получить якобы пустующие земли. Юридически-то места числились бесхозными. А сумел получить грамоту на вотчину или поместье — они уже заселены. И те, кто самовольно обживал земли, переходили на положение крепостных. Или должны были бросать хозяйство и уходить куда-то еще. Такие беглые, бродяги, дезертиры скапливались в портовых городах, Поволжье было и местом ссылки преступников. А Волга являлась оживленной торговой магистралью, и возникали шайки «воровских казаков», кормившихся грабежом.

Многие беглые направлялись и на Дон. Алексей Михайлович строго соблюдал договоренности о сохранении казачьего самоуправления и «войскового права». Например, к концу войны с Польшей издал указ — если чьи-то крестьяне ушли на Украину и вступили в казаки, возвращать их уже было нельзя даже по челобитным хозяев. По-прежнему признавался царем и закон «С Дона выдачи нет». Но Войско Донское отнюдь не было заинтересовано и в том, чтобы его ряды разбавлялись всяким сомнительным сбродом, да и жалованье, присылаемое из Москвы, было фиксированным. Поэтому, как уже отмечалось, в казаки принимали только на войсковом кругу и с большим разбором — лишь тех, кто сумел проявить доблесть, зарекомендовать себя среди казачества, имел поручителей. А подавляющее большинство пришлых селилось при казачьих городках или отдельно, по донским притокам, и казаками не считалось — их называли бурлаками. Они занимались промыслами, ремеслами, ловили рыбу, кое-где начали развивать земледелие, которое по старинному донскому закону было запрещено для казаков.