Ленин - Роберт Пейн

Два дня разгула революционной стихии подорвали авторитет большевиков. Рядовые партийцы не могли осознать, что же такое случилось. Их погрузили в кошмарный сон, пробудившись от которого, они нашли действительность еще более страшной и пустой — такого они и представить себе не могли. Нерешительность Ленина, возможно, объяснялась его болезнью. Он упомянул о ней, когда говорил с моряками Кронштадта. Ленин и в самом деле только что вернулся из Финляндии, где он недолго отдыхал, поправляясь после тяжелой простуды. Но возможно и другое: пришла информация, что генерал Половцев, командующий Петроградским военным округом, поклялся любой ценой восстановить порядок в столице. Троцкий, много позже вспоминая события июльских дней 1917 года, писал: «Врагу легко досталась победа, потому что мы не боролись». Он говорил правду, избегая, однако, дальнейших объяснений. А ведь тогда, в июле, на улицы вышли сто тысяч вооруженных большевиками людей, их же сторонников. В октябре, когда революция победила, их было вчетверо меньше.

В течение ночи 17 июля бóльшая часть бунтарей разошлась по домам. Остался небольшой отряд кронштадтских моряков. Они захватили Петропавловскую крепость и отказались повиноваться Временному правительству, потребовавшему, чтобы они оставили крепость. Их победа была недолгой. Моряки продержались всего несколько часов, после чего во второй половине следующего дня начали робкие переговоры с властью. Они просили, чтобы им разрешили вернуться на базу, гарантируя неприкосновенность.

Ленин оказался перед фактом полного поражения. Утром 18 июля, встретив Троцкого, Ленин сказал ему: «Теперь они перестреляют нас по одному. Сейчас их время».

Так оно и было. Керенский, вернувшись с фронта, потребовал отчета о происшедшем в столице и немедленно приказал арестовать Ленина и захватить дворец Кшесинской. Дворец был взят без единого выстрела. Большевики бежали, оставив все свои документы. Подвойский, который ввел матросов Кронштадта в Петроград (он же должен был возглавить вооруженные отряды восставших в случае, если бы был получен приказ идти на штурм Мариинского дворца), в последний момент успел изъять планы военных действий. Вся прочая документация оказалась в руках правительства. Среди этих бумаг были такие, которые полностью изобличали большевиков в том, что они очень серьезно в течение целых трех месяцев готовили переворот. Но почему он не удался — этому в захваченных документах объяснения не было.

Большевики получили страшный удар. За ним последовал второй, когда были опубликованы документы, в которых Ленина пытались представить как германского шпиона. Некоторые из них были грубой подделкой, но были и другие, не вызывавшие сомнений. Дело в том, что при попытке пересечения границы был арестован Ганецкий. Тайной полиции удалось получить у него кое-какую информацию, касавшуюся денег, которые он передавал Ленину. Деньги эти могли поступать от социал-демократических партий скандинавских стран. Однако было известно, что Ганецкий поддерживал тесные отношения с доктором Хелпхендом, надежным агентом германского Министерства иностранных дел. Ленин категорически отрицал, что Ганецкий передавал ему деньги. Но в одном из его писем, ставшем достоянием печати, он просит Ганецкого «не жалеть денег на поддержание связи между Питером и Стокгольмом». Правительство обратило особое внимание на то, что несостоявшийся путч должен был по времени совпасть с наступлением германских войск. Все-таки был Ленин германским шпионом? Во всяком случае действия его очень сильно наводили на эту мысль. Получалось, что цели большевистской партии и германского Верховного командования абсолютно совпадали: и те и другие стремились к уничтожению государственной власти в России.

Но не таков был Ленин по натуре, чтобы можно было заподозрить его в том, что он способен был играть роль платного германского агента. Он был одержим единственной целью — в корне изменить мировой порядок, а раз так, то подчиняться чужой воле он был не намерен. Он знал, что делает.

Поначалу, когда Ленин прибыл в Петроград, он понял, что власть сама идет к нему в руки. Она обрушилась на него всей мощью; казалось, весь Петроград был его. Теперь он опять стал изгнанником. В плаще с чужого плеча, в кепке, надвинутой низко на глаза, пряча подбородок в поднятый воротник, чтобы не видно было лица, он с опаской передвигался по улицам, спеша поскорее скрыться. Если бы полиция его арестовала, она не признала бы в нем Ленина. Ленин исчез, растворился. Вместо него был пожилой степенный рабочий Константин Иванов.

Жизнь конспиратора требует большой выдумки и находчивости. Конспиратор должен знать все потайные места, где можно укрыться, все ходы-выходы и как расположены окна в домах; он должен распознавать людей по их тени, по звуку шагов, даже в темноте угадывая, кто друг, а кто враг; он должен развить в себе шестое чувство, чтобы безошибочно учуять приближение полицейских, более того, отгадать, с какой стороны их следует ожидать.

После несостоявшегося июльского переворота Ленину грозила смертельная опасность. Полтысячи армейских офицеров, возмущенных зрелищем бесчинствующей на улицах Петрограда черни, были готовы расстрелять его на месте. Крупская рассказывает, как она ходила по городу, прислушиваясь к разговорам буржуазной публики — толстых домохозяек и важных господ. Все они твердили одно и то же: этого предателя Ленина вот-вот должны схватить. Но не только буржуазия негодовала в те дни. Рабочие были сбиты с толку и крайне раздражены неудачей большевиков. На фронте немцы разворачивали наступление. В стране царила анархия. В такой ситуации бездействовать было непростительно. Ленин же ограничивался тем, что произносил речи, и в этом отношении ничем не отличался от членов Петроградского Совета и Временного правительства.

«Мы все еще в меньшинстве — массы нам не верят, — писал он вскоре после возвращения в Россию и прибавлял — Мы умеем ждать». Он был одним из очень немногих, кто мог себе это позволить. Надо было дождаться, когда анархия окончательно захлестнет страну, и тогда, если, конечно, он сам уцелеет, наконец-то наступит его час брать власть — ведь кроме него никто на такое не мог решиться.

И он действительно чудом уцелел, хотя много раз бывал на волоске от смерти. Ночью 17 июля он сидел в редакции «Правды» и работал. Через полчаса после того, как он ушел, в редакцию газеты ворвались юнкера. Они перевернули все вверх дном, обшарили все комнаты, разбили печатные станки, рассыпали набор. Ленин вместе со Свердловым укрылись в квартире на Карповке, где оставались и весь следующий день. Там он написал пять коротких статей, в которых отрицал намерение большевиков взять власть и клеймил позором «подлых клеветников», пытавшихся представить его германским шпионом. Эти статьи вряд ли можно отнести к наиболее удавшимся его работам. Весь эффект смазан из-за неровного, рваного стиля, нервности — а это признак того, что их писал человек, находившийся на пределе своих сил. В тот же день, а может быть, на следующий, он написал записку, из которой явствует, что он прекрасно сознавал грозившую ему каждый момент опасность. Записка была адресована Каменеву; в ней шла речь о тетради в голубой обложке, оставленной Лениным в Стокгольме. Она звучала так: «Entre nous[42]: если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку: „Марксизм о государстве“ (застряла в Стокгольме). Синяя обложка, переплетенная. Собраны все цитаты из Маркса и Энгельса, равно из Каутского против Паннекука. Есть ряд замечаний и заметок, формулировок. Думаю, что в неделю работы можно издать. Считаю важным, ибо не только Плеханов, но и Каутский напутали. Условие: все сие абсолютно entre nous!»