Игра ангела - Карлос Руис Сафон

2

Толпа народу собралась у ворот кладбища в ожидании прибытиякатафалка. Никто не осмеливался заговорить. Издалека доносились гул морскогоприбоя и приглушенное громыхание товарного поезда, катившего в город отфабричного комплекса, растянувшегося за погостом. Было холодно, и в воздухекружила снежная крупа. Вскоре после трех дня катафалк, запряженный чернымилошадьми, повернул на аллею Инкария, окаймленную кипарисами и старыми амбарами.Тело сопровождал сын Семпере с Исабеллой. Шестеро собратьев Семпере по цехубукинистов Барселоны, в том числе и дон Густаво, подняли гроб на плечи и внеслиего на территорию кладбища. За ними последовали провожающие, образовавмолчаливую процессию, которая двигалась по дорожкам и огибала сооружениякладбища под мрачным покровом туч, колыхавшихся, словно ртутное озеро. Краемуха я слышал разговоры, что сын букиниста за одну ночь словно постарел напятнадцать лет. Его называли сеньором Семпере, поскольку он стал теперьхозяином магазина. А на протяжении вот уже четырех поколений эта исполненнаяочарования книжная лавочка на улице Санта-Ана не меняла названия и принадлежалакому-то из сеньоров Семпере. Исабелла вела его под руку, и мне показалось, чтобез нее он упал бы, как марионетка с оборванными нитками.

Приходской священник церкви Санта-Ана, почтенный человек,ровесник покойного, ожидал у могилы — строгой мраморной плиты без украшений,казавшейся совсем незаметной. Шесть библиофилов, которые несли гроб, опустилиего подле могилы. Барсело, заметив меня, поздоровался со мной кивком. Япредпочитал держаться поодаль, не знаю, из трусости или почтения. Метрах втридцати от того места, где я стоял, виднелась могила моего отца. Как толькопровожающие собрались вокруг гроба, священник поднял голову и улыбнулся.

— Мы дружили с сеньором Семпере почти сорок лет, и всеэто время вели разговоры о Боге и, при случае, о таинстве жизни. Почти никто обэтом не знает, но многоуважаемый Семпере не переступал порога церкви с тех пор,как похоронил свою супругу Диану, рядом с которой мы ныне предаем его земле,чтобы они навечно упокоились вместе. Возможно, по этой причине многие считалиего атеистом, но он был человеком верующим. Он верил в дружбу, в истинную сутьвещей и еще в нечто, чему он не осмеливался давать ни имени, ни формы, ибоговорил, что на то существуем мы, священники. Сеньор Семпере верил, будто всемы являемся частью целого, и когда мы покидаем сей мир, то наши воспоминания имечты не исчезают, а становятся воспоминаниями и мечтами тех, кто приходит намна смену. Он толком не знал, то ли мы сами сотворили Бога по собственномуобразу и подобию, то ли он создал нас, плохо понимая, что делает. Однако онверил, что Бог, или та сила, что наделила нас жизнью, находит выражение вкаждом нашем поступке, в каждом слове и проявляется в том главном, что отличаетнас от глиняных болванчиков. Сеньор Семпере верил, что Бог в малой — илибольшой — степени присутствует в книгах, и потому он всю жизнь стремился ихпостигнуть и сберечь. Он трепетно заботился о том, чтобы страницы книг, подобнонашим воспоминаниям и мечтам, не исчезли никогда. Ибо он свято верил и убедил вэтом также и меня, что, пока в мире существует хоть один человек, способныйпрочитать эти страницы и проникнуться их смыслом, в них сохраняется частичкаБога или жизни. Я знаю, что моему другу не понравилось бы, если бы мы провожалиего в последний путь молитвами и песнопениями. Я знаю, что ему было быдовольно, что друзья — все те, кто пришел сегодня проститься с ним, —всегда помнили о нем. Я уверен, что Господь, хотя старина Семпере не надеялсяна это, возьмет к себе на небеса нашего дорогого друга. И я не сомневаюсь, чтоон останется навсегда в сердцах тех, кто пришел сегодня сюда, тех, кто в одинпрекрасный миг открыл для себя магию книг благодаря его вере, и всех тех, кто,не будучи знаком с ним, однажды переступил порог маленькой книжной лавки, где,как он любил говорить, только что началась история. Покойся с миром, другСемпере, и мы, с Божьей помощью, будем чтить твою память и возноситьблагодарности Всевышнему за то, что имели честь знать тебя.

Глубокое молчание воцарилось на кладбище, когда священникзакончил речь и отступил назад, благословив гроб и потупив взор. По знаку шефапогребальной бригады могильщики выступили вперед и на веревках медленноопустили гроб в яму. Гроб с глухим стуком встал на дно, и в толпе послышалисьсдавленные рыдания. Я помню, что прирос к месту, не в силах ступить ни шагу,наблюдая, как могильщики накрывают захоронение большой мраморной плитой, накоторой можно было прочитать лишь одно слово «Семпере» и то, что его супругаДиана покоится тут тому уже двадцать шесть лет.

Постепенно толпа рассредоточилась. Провожавшие возвращалиськ воротам кладбища и там собирались небольшими группами, не зная, куданаправиться, поскольку никому не хотелось уходить, покинув бедного сеньораСемпере. Исабелла и Барсело вели сына букиниста, поддерживая его с двух сторон.Я стоял неподвижно, пока все не разошлись, и только тогда отважилсяприблизиться к могиле Семпере. Я опустился на колени и положил руку на мрамор.

— До скорого… — прошептал я.

Я услышал шаги за спиной и понял, кто это, еще до того, какувидел его. Я выпрямился и повернулся. Педро Видаль протягивал мне руку сулыбкой, грустнее которой мне видеть не доводилось.

— Не хочешь подать мне руку? — удивился он.

Я не пошевельнулся, и секунду спустя Видаль, кивнув своиммыслям, убрал ладонь.

— Что вы тут делаете? — зло сказал я.

— Семпере был и моим другом, — отозвался Видаль.

— Неужели? И вы пришли один?

Видаль растерянно посмотрел на меня.

— Где она? — спросил я.

— Кто?

Я горько рассмеялся. Барсело, следивший за сценой издалека,поспешил к нам с обеспокоенным видом.

— Чем вы подкупили ее теперь?

Взгляд Видаля сделался жестким.

— Ты не ведаешь, что говоришь, Давид.

Я приблизился к нему вплотную, так что его дыхание коснулосьмоего лица.

— Где она? — потребовал я ответа.

— Я не знаю.

— Естественно, — пробормотал я, отводя глаза.

Я повернулся, намереваясь двинуться к выходу, но Видальсхватил меня за локоть и остановил.

— Давид, подожди…

Не успев осознать, что делаю, я развернулся и ударил его изовсех сил. Мой кулак врезался ему в лицо, и он стал падать навзничь. Я увиделкровь на своих пальцах и услышал звук торопливо приближавшихся шагов. Чьи-торуки обхватили меня и оттащили от Видаля.

— Ради Бога, Мартин… — выдохнул Барсело.

Букинист опустился на колени подле Видаля. Дон Педро тяжелодышал, изо рта у него текла кровь. Я бросился бежать оттуда, натыкаясь по путина участников прощальной церемонии, останавливавшихся, чтобы понаблюдать задракой. Я не смел смотреть этим людям в лицо.

3