Иван Грозный. Сожженная Москва - Александр Тамоников

– Мы чего делать будем? Обозы протянутся день-два, за ними идти не след, без толку это.

– Пойдем лесами да степями к Орлу, вернее, к селению Шабарово.

– Это где такое?

– Это в двадцати верстах от Орла по левой стороне Оки, между Свиной дорогой и Пахнутцевым шляхом.

– Чего то даст?

– Дорога прямая, должны выйти к передовым отрядам нашей рати ранее крымчаков.

– Тревожить их не будем?

– След смотреть, как бы они нас не потревожили.

И словно сглазил воевода особой дружины.

– Боярин! – вскрикнул Карась. – Глянь, на шляхе десяток татар остановился. Один басурман в нашу сторону рукой показывает.

– Неужто заметили? – проговорил Парфенов и, вдруг обернувшись, покачал головой: – Ах ты, Агранов!

– Чего? – тоже обернулся Михайло и увидел, как ратник десятка Луки Огнева Борис Агранов пробежал по пожарищу. То, видимо, и заметили татары. – Какого лешего? Ведь наказывал, носа из укрытий не казать. Ну, теперь жди крымчаков.

– Мыслишь, пойдут в деревню?

– А ты бы на месте татар чего сделал?

– Да поглядел бы, кто это тут шарахается. Но, может, еще обойдется. Ведь Агранова вполне можно принять за сумасшедшего местного, что остался на деревне. Таких встречается немало, особенно в опустошенных селениях.

– Нет, Василий, не посчитали татары ратника за сумасшедшего. Пошел десяток к деревне.

– С этими-то справимся быстро, но подмога большая подойдет и окружат нас басурмане. Решай, чего делать, Михайло, – сплюнул на землю княжич.

– Давай, Василь, к десятникам, пусть выводят ратников к коням и выходят на обе стороны деревни, Огнев – на северную, Рубач – на южную, по оврагам скрытно. Атака басурман по моей команде. Порубаем этих татар и сразу пойдем к Изюмскому шляху, захватим десяток Грудина и вперед на север, покуда крымчаки не учинили большую охоту. Уразумел?

– Уразумел. А ты?

– Я здесь буду. Ты моего коня возьми, да провизию, что осталась, не забудь. Остальным тако же. Успеют, покуда крымчаки придут, они особо не торопятся.

– Угу, пошел. Только как ты передашь команду?

– Поднимусь во весь рост, махну саблей.

– Уразумел, ушел!

Пока десяток татар осторожно подходил к деревне, опричники успели оседлать коней, облачиться в доспехи, забрать оружие, сумы с провизией, зайти в овраги, которые хоть и не были глубоки, но клещами охватывали деревню.

Сзади пролетел камень, упал недалеко от поста, и Бордак, обернувшись, увидел, как Парфенов махнул рукой – кони готовы. Михайло кивнул, отвернулся и продолжил наблюдать за крымчаками. Те, подойдя к деревне саженей на пятьдесят, развернулись в линию. Посреди десятник. Они не осторожничали, галдели, как вороны. Но десятник подал команду, замолчали, достали свои кривые сабли, поправили доспехи, трое пошли в обход деревни с юга, трое с севера, четверо направились прямо на наблюдательный пост Карася.

– Боярин, супротив нас идут четверо конных, среди них десятник, – взглянул на Бордака ратник.

– Вижу! Отползаем на восточную околицу.

Воевода и наблюдатель быстро успели изучить особенности пожарища и отошли на восток, где их ждал с конями Парфенов. Наблюдатель был при оружии, Михайло быстро облачился в защиту, забрал саблю, сказал:

– Придется нам троим супротив десятника с тремя крымчаками биться.

– Впервой, что ли, Михайло, – беззаботно отмахнулся княжич, – да и опричники быстро порубят тех, что пошли в обход, и выйдут к нам.

– Ну, тогда на коней!

Бордак, Парфенов и Карась вскочили на коней. Сигнал вышел не такой, о каком договорились, но опричники видели, что воеводе приходится уходить с западной стороны, и поняли.

По округе раздался вопль. Нетрудно было понять, что татарский начальник совсем не ожидал увидеть в Рубихе русских ратников и завопил, чтобы все его воины бросили селение и уходили. Но… было поздно.

На четверых крымчаков, через ямы, погреба, изуродованные, обгоревшие строения, городьбы пошли Бордак, Парфенов и Карась. Бежать себе дороже выйдет, так что десятнику татар пришлось принимать бой.

Схлестнулись в сшибке русские воеводы с опричником и трое крымчаков. Десятник благоразумно остался позади. Татары хоть и славились своим умением в ближних боях, но противостоять столь опытным воинам не могли. Один Бордак отбил сразу удары двух татар, которых тут же зарубил Парфенов. Карась, изогнувшись, пробил кольчугу третьего татарина прямым колющим ударом.

Десятник рванул было в бега к своим, что не видели происходящего в деревне, но просвистела стрела, выпущенная с севера, и татарский начальник, битый метко пущенной стрелой, слетел с коня. На удивление, кони татар не ринулись в обрат к шляху. Стояли там, где валялись их хозяева.

Бордак оценил обстановку, приказал:

– Забрать коней басурман, тех, коли ранены, добить, и всем на восточную околицу.

Опричники делали все быстро, без суеты и лишних движений. Через малое время два десятка уже были на околице.

Бордак задержался, спешился, вернулся на пост наблюдения, поглядел на Свиную дорогу. Там стояло несколько крымчаков, остальные же, уже в основном обозы, сворачивали на Бакаев и Пахнутцев шляхи.

– Добро, – проговорил воевода, – татары покуда не поняли ничего.

Он вскочил на коня, поскакал к дружине и сразу отдал команду:

– Вперед!

Десятки понеслись полем к Изюмскому шляху.

Михайло выслал вперед опричника Николая Баргова, должного предупредить о сборе десяток Грудина. И когда дружина подошла к укрытиям опричников третьего десятка, его воины были готовы к переходу. Никакого смущения, нервозности. Поступила команда – след исполнять.

И только Грудин на правах начальника десятка спросил Бордака:

– Пошто снимаемся, Михайло?

– По пути поведаю, – ответил воевода и наказал: – Всем по десяткам в ближний лес, на ходу в головной дозор отправить троих. Это на тебе, Фома.

Рубач кивнул, отправил в дозор уже привычных Ивана Пестова, Федора Вергу и Егора Ступу. Опричная дружина успела собраться в лесу до того, как татары разобрались с произошедшим в деревне. Они видели следы коней русских, однако выслать погоню запретил мурза. Он имел задание идти по Свиной дороге без остановки. Потому трупы десятка, посланного в Рубиху, быстро собрали кучей, забросали камнями, валунами, всяким мусором, водрузив над погребальным холмом палку с белой тряпицей. Хоронить по обычаям времени не было.

Отойдя от Рубихи на десять верст, на елани смешанного, довольно густого места, Бордак объявил дружине привал, обязав десятников выставить охранение со всех сторон. Костры разводить не стали, крымчаки могли быть близко, обошлись сухарями и солониной. Воды достаточно и в бурдюках, и в лесной речушке, что брала начало из родника, который бил из-под обрывчика малой балки.