Ричард Длинные Руки - герцог - Гай Юлий Орловский

Холодная волна возникла из ниоткуда, обрушилась призрачной тяжестью и тотчас же исчезла. Я ощутил облегчение, но смутно удивился, на этот раз нет леденящего холода в момент перехода, как во что-то чужое и враждебное. Это может значить только одно: Темный Мир уже признает меня своим.

Я рухнул с небольшой высоты, не удержался на ногах и брякнулся мордой в сырую холодную землю. Я один, один-одинешенек в этом мире, но, странно, ощутил облегчение.

– Как хорошо, – прошептал я вслух, – что вы, мои милые, остались там. С моей стороны нечестно тащить вас в мир, из которого уже не вернусь…

В небе грозно клубятся черно-багровые тучи, словно там град, ливень и пепел сотни вулканов. Никогда я не видел столь грозного зрелища, мороз не только по коже, но и леденит мозг в костях, замораживает суставы.

Я поднялся, сделал несколько шагов, приноравливая зрение и чувства к скудному освещению этого мира, передо мной выросла темная стена, блестящая от толстого слоя постоянно стекающей сверху слизи. К счастью, эта мерзость не расползается по земле, а так же неспешно и непонятно просачивается сквозь твердую землю.

В десятке шагов от меня прокрадывается некий зверь размером с волка. Я тихохонько обнажил меч, эта тварь чересчур близко. Зверь резко повернул голову в мою сторону, глаза дико блеснули.

Я приглашающе выставил меч острием вперед. Зверь глухо заворчал, шерсть вздыбилась на загривке, он стал крупнее и выше, а огонь в глазах разгорался ярче.

– Давай, – сказал я. – Посмотрим, кто волк, а кто овца.

Он смотрел неотрывно, затем шерсть опустилась, он изогнул шею, как бы подставляя мне горло, скульнул и пошел прочь на полусогнутых.

Ужасающе огромная луна заняла полнеба, справа вторая, зловеще багровая, будто вырванное из груди живое сердце, а у самого горизонта поднимается та самая огромная и чудовищно пугающая, сейчас похожа на всплывающий айсберг.

– Три луны, – сказал я вздрагивающим голосом. – Хорошее предзнаменование… Нам любое – хорошее.

В темноте завыли хриплые звериные голоса, я нервно повел плечами. Дикая тоска, отчаяние, лютая злоба ко всему и всем – чем не ад, где оставь надежду всяк входящий…

Я шумно раздвинул грудную клетку, захватывая широко раскрытым ртом воздух. Тьма не исчезла, но вот широченные гранитные плиты уходят из-под ног и тянутся вдаль и вдаль, а там поднимаются огромные, как Хребты, стены. Странное ощущение, словно попал в тот же чудовищный замок, что и в прошлый раз, но теперь он еще больше и громаднее.

Представляю, мелькнула мысль, что подумают мои доблестные графы Гатер и Стерлинг, когда их сюзерен опять исчез так странно и непостижимо. Ладно, только бы не решили, что ночь взяла меня навеки. Сразу же начнется дележ роскошного пирога… Хотя что мне от этого? Если нет шансов на возвращение, то не придется все восстанавливать и заново наклонять почуявших свободу лордов… Я делаю все, чтобы чудесное существо, мирно спящее в моей постели, отныне было в безопасности. Видимо, я недостаточно паладин, я не готов отдать жизнь за отечество, но вот отдаю за любимую женщину.

Вдали послышались скрежещущие звуки, я торопливо направился в тень, напомнил себе, что здесь я не герцог, надо быть ниже травы, тише воды.

Из темноты выдвинулся громадный ящер, тяжелый и почти приплюснутый к земле. Пузом волочится по камням, все четыре лапы так уродливо изогнуты, что кажется, будто под монстром их восемь.

Прошел наискось, я долго слышал его хриплое надсадное дыхание. Хвост тащится следом совершенно неживой, скребет жесткой чешуей камни, ни разу не вильнул даже на поворотах.

Как только он исчез из виду, я начал перебегать с места на место, стараясь не выскакивать на залитые лунным светом открытые места. Впереди и сбоку все та же блестящая от слизи стена, пока не вижу даже намека на ход наверх.

Я подумал, что Бобик бы здесь быстро все отыскал. У него наверняка чутье на опасность еще лучше, чем у меня, но все-таки хорошо, что их не взял. Они не животные, они друзья, а друзей нельзя брать в такие места, если они не осознают, куда идут.

Двигаться в темноте перебежками утомительно, я быстро устал, чего от себя никак не ожидал, пошел совсем медленно, хватая широко раскрытым ртом нечистый воздух.

От усталости проснулось раздражение, я прошипел зло:

– А какого хрена? Хватит прятаться. Мы их к себе не звали!.. Пусть не обижаются, я пришел!.. Кто не спрятался…

Сверху посыпались камешки, я отшатнулся в сторону, а когда мимо что-то свистнуло, обдав щеку холодом, быстро взглянул наверх. Из расщелины выдвинулась рослая женщина-змея, зеленая и в чешуе, в руках лук.

Она раздраженно шипела и торопливо вытаскивала из расшитого колчана вторую стрелу.

– С ума сошла? – крикнул я. – А если бы в глаз?

Она наложила стрелу, резко оттянула тетиву до уха. Лук Арианта уже в моих руках, я сам выдернул стрелу из колчана, не отрывая взгляда от зеленой красавицы.

Щелчок, я снова качнулся вбок, стрела ударила за спиной в камни, я видел только зеленые искры, стрела исчезла, рассыпавшись мелкими холодными кристаллами камня.

Я крикнул:

– Теперь я!

Моя стрела ударила ее под левую грудь и вошла по самое оперение, так что если смотреть издали, там расцвел скромный такой цветок из перьев.

Лук выпал из ее ослабевших рук, она ухватилась за стрелу. На лице медленно проступило неописуемое изумление.

– Ты… – прохрипела она, изо рта тонкой темной струйкой потекла кровь, – ты… кто?

Я ответил зло:

– Сперва стреляем, потом спрашиваем?.. Это по-нашему! Но ты не учла, красотка…

– Че… го?

– Я тоже такой, – отрезал я.

– Но кто… ты?

– Вообще-то я хомо сапиенс прямоходящий, – объяснил я. – А еще птица без перьев… но, думаю, тебе это уже не совсем интересно.

Она рухнула на пол, я услышал слабое:

– Тогда ты… тот самый…

Я навострил уши, всегда интересно, что там обо мне, но она дернулась и застыла, вытягиваясь во весь рост, почти красивая, если бы не змеиное туловище от пояса, как-то не люблю змей, лучше бы ящерица…

– Ну да, – сказал я, за победителем должно оставаться последнее слово, – я тот самый, ага…

Она молчала, уверенная, что последнее слово сказала все-таки она, раз уже не слышит, что там вякаю я, но все-таки последнее за мною, хотя какой-то оттенок незавершенности есть, есть.

Я осмотрел ее, на груди нечто вроде медальона на цепочке из белого металла. В ладони медальон показался тяжеловат для своего размера, я дернул с силой, но цепочка выдержала.

Озлившись, дернул сильнее, но только чуть не оторвал себе пальцы. Мелькнула мысль, раз уж непременно хочу взять этот трофей, то надо просто срезать голову, но рискнул повозиться с замочком, вскоре щелкнуло, как будто ждало прикосновения моих пальцев, тонкая цепочка выскользнула из зажима.