Спаситель - Екатерина Лесина

не пытайтесь, — заметил Карраго. — Я в принципе не уверен, что его можно убить. Он стал чему-то… даже не нежитью, чем-то куда более сложным. Такой симбиоз материи и энергии, причем структурированной… не представляю, как это стало возможным…

— Зеркала, — напомнила Миара. — Ты должен сказать о зеркалах… раз уж все равно больше заняться нечем.

Глава 42

Верховный

Умереть ему не позволили.

Верховный не мог сказать, в какой именно момент душа его, почти обретшая свободу и в то же время слившаяся с пирамидой Древних, вернулась в тело. Он ощутил боль. Даже не её саму, но далекое эхо, приглушенное, отделенное от сознания. Он ощутил и тело, тоже далекое и тоже отделенное от разума. И в то же время не перестал ощущать место.

Не пирамида, пирамиду возвели последней, скрывая металлический костяк, что выглядывал из-под земли. Теперь Верховный видел и его.

И понимал.

Вот сила, исходящая с небес, питает камни и сливается в металл, подобно тому, как вода, пронзая землю, стекается в подземные ручьи и даже реки.

Вот они устремляются вниз, туда, где сокрыты многие сердца, которые спали сотни лет, а теперь, напоенные силой, подвластные воле Верховного, оживают.

— Извини, все пошло слегка не по плану, — сосредоточенность Верховного нарушается голосом, и этот голос заставляет вернуться к телу.

Оно тоже принадлежит Верховному.

Но…

Теперь оно кажется тесным. К чему возвращаться в человеческое тело, когда ему доступно многое иное?

— Не спеши… — Маска уговаривает. Её присутствие тоже ощущается. Не чуждым, не враждебным, нет, чем-то… что Верховный может использовать по своему усмотрению? — Я помогу тебе разобраться.

— Что…

Речь вернулась. Внутренняя. Тело по-прежнему оставалось близким, но недоступным.

— Это временно. Его нужно подготовить.

— Что… со мной… я умер?

— Почти. Инсульт. Но твой мальчик оказался достаточно решителен, а главное, что достаточно силен, чтобы дотащить тебя до медицинского модуля.

— Мой разум…

— Сбой системы, не иначе. По-другому я не способен объяснить, каким образом она поглотила твой разум без перехода… возможно, дело в насыщенном энергетическом фоне. Или в том, что общение со мной раскрыло твои ментальные каналы. Или вмешательство свыше все же имело место быть…

— Ты все-таки уверовал?

— Я потерял способность к критическому мышлению, — вынужден был признать Маска. — Вероятнее всего в результате накопления внутренних ошибок. Откат и перестройка личности не проходят бесследно.

— Значит, ты поймал мою душу? — осознать себя окончательно не получалось. Точнее сознание раздваивалось.

— Не я. Локальная система. Для нормального функционирования ей необходим разум. Человеческий и максимально свободный, если можно так выразиться. То есть с минимумом ограничений.

— Я останусь здесь? — Верховного не испугал ответ, скорее даже… обрадовал?

Будто вся его предыдущая жизнь была сложным, извилистым путем… к чему?

К существованию в лабиринте пещер? Где он, не имея плоти, будет везде и нигде?

Маска же не спешил с ответом.

— Как ты себя ощущаешь? — поинтересовался он зачем-то.

— Странно. Будто… меня двое. Одновременно. Там и здесь.

— Я… скажем так, поступил не совсем по правилам, поскольку они требуют согласия личности, но получить его в тот конкретный момент времени было невозможно…

— Что ты сделал?

Гнева тоже не было. И все-то эмоции, как и боль, жили где-то за пределами разума.

— Снял копию твоей личности, пока не разделяя её окончательно.

— Это…

— Ты нужен мне живым. И не только мне, но и людям. Думаешь, они поверят, если из пирамиды выйдет этот вот мальчишка и скажет, что прятаться нужно в ней? И что здесь есть и убежище, и запасы… еды… точнее скоро появятся?

— Нет, — вынужден был признать Верховный. — Но он может…

— Не может. Я разрешил ему взять маску, но контакта нет. Более того… мне показалось, что попытка его установить этот контакт приведет к уничтожению. Меня или его… полагаю, все дело в его способностях, к оперированию энергиями…

К тому, что Акти способен поглощать силу мертвых.

Это… важно.

Пожалуй.

— А сам ты…

— Мне нужно тело. Мое предыдущее воплощение, к сожалению, было уничтожено.

— Не совсем, — признался Верховный. — Части тела собрали. Они теперь в храмах города…

Стало стыдно.

Слегка.

Где-то очень вдали, там, где, отдельно от разума, жили боль и прочие человеческие глупости.

— Даже так? Но это не имеет значения.

— Почему? Оно… нетленно, сколь я видел.

— Стало быть, пошла реакция. Я тебе рассказывал о том… что вы считаете золотом. Вполне возможно, что симбионт поглотил плоть или сроднился с ней. В любом случае, это делает тело нежизнеспособным.

То есть, Верховный зря опасался? И прятал тело в храме? Запирал? Как зря надеялись на возрождение божества те, кто столь тщательно собирал плоть его по кускам?

— Важны носители информации. Они уцелели, — пояснил Маска. — Но в любом случае, мне для контакта с людьми необходимо было тело. А есть лишь твое.

— И ты…

— Разум твой стал частью системы, и она ожила, что хорошо… очень даже хорошо.

— Небеса…

— Локальный купол удалось активировать… более того, тестовые отклики показывают, что по меньшей мере две точки из находящихся рядом могут быть использованы для запуска. И да, щит над данной территорией я развернул.

— А…

— А те две точки попробуем запустить дистанционно. То есть отсюда.

— Это возможно?

— Зависит от состояния. И да, ты будешь нужен здесь и там. Именно поэтому я создал… копию. Она останется в системе, будучи частью её. А ты — вернешься в тело и выйдешь к людям.

Звучало странно, но теперь внутренняя двоякость хотя бы получила объяснение. А еще в голову пришла мысль.

— Зеркало, — сказал Верховный. — Маги умеют создавать Зеркало. Заклятье, которое наделяет одного человека обликом и свойствами другого. И тот становится копией…

Как стало ею дитя.

— Возможно, это извращенная память. Или остатки знаний, адаптированные к новым условиям среды. Или и то, и другое сразу. Социальная эволюция имела место, но я не обладаю необходимыми данными для адекватной оценки её.

— Что мне нужно делать?

— Ничего сложного. Я буду рядом. Я буду помогать. Но и мне нужна твоя помощь…

— Почему ты сам… не останешься? Внутри этой… этого… — Верховный задал вопрос скорее для очистки совести, ибо ему категорически не хотелось уступать