Эхо прошлого - Диана Гэблдон

class="p1">Роджер ожидал услышать что угодно, но только не это. На миг вопрос показался нелепым, даже почти бессмысленным.

— Что?

Тем не менее он прекрасно ее расслышал и, тряся головой, чтобы избавиться от чувства нереальности, ответил:

— В октябре сорок первого. Не уверен, что помню точную дату… Нет, помню. Преподобный записал ее в родословной. Тридцать первого октября тысяча девятьсот сорок первого года. А что?

Роджеру хотелось сказать: «Ради бога, почему вас это интересует?», но он старался не упоминать имя Господа всуе. Роджер не поддался порыву отвлечься беспорядочными мыслями, и он очень спокойно спросил:

— Почему вы спрашиваете?

— Ты говорил, что его сбили в Германии, верно?

— Над Ла-Маншем, по пути в Германию. Так мне сказали. — Теперь Роджер видел в лунном свете лицо Клэр, но не мог прочитать его выражение.

— Кто тебе сказал? Ты помнишь?

— Преподобный, наверное. А могла и мама. — Чувство нереальности постепенно проходило, и Роджер потихоньку начинал злиться. — Какая разница?

— Может, и никакой. Когда мы с Фрэнком впервые встретили тебя в Инвернессе, преподобный сказал нам, что самолет твоего отца сбили над Ла-Маншем.

— Да? Ну…

«И что?» — вертелось на языке у Роджера, и Клэр, видимо, догадалась, потому что слегка фыркнула, почти рассмеялась из рододендронов.

— Ты прав, разницы никакой. Но… и ты, и преподобный упоминали, что отец твой был пилотом «Спитфайра». Так?

— Да.

Неизвестно почему, но у Роджера вдруг возникло странное ощущение в затылке, что сзади кто-то стоит. Он кашлянул, чтобы был повод отвернуться, но не увидел за спиной ничего, кроме черно-белого леса в пятнах лунного света.

— Я знаю совершенно точно, — сказал Роджер, словно защищаясь, и сам этому удивился. — У мамы была фотография отца рядом с его самолетом. Он назывался «Рэгдолл»[59], и рядом с названием на фюзеляже была нарисована куколка с черными кудряшками и в красном платье.

Роджер хорошо помнил эту фотографию, потому что долгое время спал с нею под подушкой, после того как погибла мама. Студийный портрет матери был слишком большим, и он боялся, что кто-нибудь заметит его отсутствие.

— Тряпичная куколка, — ошеломленно повторил он.

Его вдруг словно громом поразило.

— Что? О чем ты?

Он неловко махнул рукой.

— Э-э… ничего. Я… я просто только сейчас понял, что «Тряпичная куколка» — это, наверное, мамино прозвище, так ее папа называл. Прозвище, понимаете? Я читал несколько его писем к ней: они были адресованы Долли. А сейчас я вспомнил черные как смоль кудри на мамином портрете… Мэнди. У Мэнди волосы, как у моей матери.

— О, хорошо, — грустно сказала Клэр. — Было бы ужасно думать, что только я в этом виновата. Обязательно скажи ей, когда она повзрослеет, ладно? Все девочки с очень кудрявыми волосами их ненавидят, по крайней мере в юности, когда им хочется выглядеть как все.

Роджера одолевали собственные мысли, но он расслышал легкую нотку печали в голосе Клэр и взял ее за руку, не обращая внимания на растение, которое она все еще сжимала.

— Я скажу ей, — тихо произнес он. — Расскажу обо всем. Даже не думайте, что мы позволим детям о вас забыть.

Клэр стиснула его ладонь, и ароматные белые цветы рассыпались на темной юбке.

— Спасибо, — прошептала она и тихо всхлипнула, потом торопливо вытерла глаза тыльной стороной другой руки. — Спасибо, — произнесла Клэр уже увереннее и выпрямилась. — Помнить очень важно. Если бы я этого не знала, то не сказала бы тебе.

— Сказала… О чем?

Ее ладони — маленькие, сильные и пахнущие лекарствами, обхватили руки Роджера.

— Не знаю, что произошло с твоим отцом, — сказала Клэр. — Но точно не то, что тебе говорили.

* * *

— Я была там, Роджер, — терпеливо повторила Клэр. — Я читала газеты… Выхаживала летчиков и разговаривала с ними. Видела самолеты. «Спитфайры» — маленькие и легкие, они предназначались для обороны и никогда не летали через Ла-Манш. Они просто не смогли бы долететь от Англии до Европы и вернуться обратно. Хотя позже их использовали и в Европе.

— Но…

Все аргументы, которые собирался привести Роджер — сбился с курса, ошибся в расчетах, — вдруг исчезли. И он даже не заметил, как по предплечьям побежали мурашки.

— Конечно, всякое случается, — сказала Клэр, словно прочитала его мысли. — Со временем даже точные данные искажаются. Тот, кто сообщил весть твоей матери, мог ошибиться, а преподобный мог неправильно истолковать слова твоей матери. Все возможно. Но во время войны я получала письма от Фрэнка. Он писал так часто, как только мог, пока его не завербовали в МИ-6, а после этого от него месяцами ничего не приходило. Но незадолго до того, как Фрэнк стал работать на разведку, он написал мне и упомянул — просто случайно, среди остальных новостей, понимаешь, — что наткнулся на нечто странное в донесениях, с которыми работал. В Нортумбрии упал и разбился «Спитфайр». Его точно не сбили, и потому предположили, что отказал мотор. Как ни странно, самолет не сгорел, а пилот бесследно исчез. Фрэнк упомянул имя пилота, так как подумал, что обреченному очень подходит имя Джеремайя.

— Джерри, — произнес Роджер онемевшими губами. — Мама всегда называла его Джерри.

— Да, — тихо сказала Клэр. — А вся Нортумбрия усеяна кругами стоячих камней.

— А там, где нашли самолет…

— Не знаю. — Клэр беспомощно пожала плечами.

Закрыв глаза, Роджер глубоко вдохнул: в воздухе висел густой аромат сломанных стеблей.

— И вы сказали мне только сейчас, потому что мы возвращаемся, — очень спокойно произнес он.

— Несколько недель я спорила сама с собой, — ответила Клэр извиняющимся тоном. — Да и вспомнила об этом всего лишь около месяца назад. Я редко думаю о… своем… прошлом, но вся эта кутерьма… — Клэр махнула рукой, обозначая их предстоящее отбытие и сопутствующие ему споры. — Я просто размышляла о Войне — интересно, те, кто воевал, думают ли о ней без заглавной буквы «В»? — и рассказала обо всем Джейми.

Это Джейми спросил ее о Фрэнке. Хотел узнать, какую роль тот сыграл в войне.

— Ему любопытен Фрэнк, — внезапно добавила Клэр.

— На его месте мне бы тоже было любопытно, — иронично заметил Роджер. — А разве Фрэнку было не интересно узнать о Джейми?

Вопрос, похоже, обескуражил Клэр, потому что она не ответила, а решительно вернула разговор в прежнее русло. Если только это можно назвать разговором, мелькнуло у Роджера.

— Как бы то ни было, — сказала Клэр, — я подумала о письмах Фрэнка. Попыталась вспомнить, о чем он мне писал, и вдруг в памяти всплыла та фраза: что обреченному очень подходит имя Джеремайя.

Роджер услышал вздох Клэр.

— Я не была уверена… но поговорила с Джейми, и он сказал, что я должна тебе рассказать. Он считает, ты имеешь право знать… И что ты правильно распорядишься этим знанием.

— Я