Бенито Муссолини - Кристофер Хибберт

«Есть ли среди вас итальянцы?» — спросил его священник.

Солдат не знал, что ответить, но ему на выручку пришел один из немецких офицеров, который дал дону Маинетти слово чести, что итальянцев среди них нет. Священник ответил, что постарается сделать, что в его силах. Но когда он был готов уйти, к нему подошел другой солдат, католик из Австрии, получивший образование в Падуе, и прошептал ему на ухо по-итальянски: «Итальянцы есть. Не верьте офицеру. Пусть проверят грузовики».

Священник направился по горной тропинке к командному пункту партизан. Но когда он добрался до него, ему сказали, что о происшедшем уже проинформировали штаб партизан в Морбеньо, и до получения приказа оттуда ничего нельзя предпринимать.

В восемь часов утра Фальмейер отправился в Морбеньо. Он вернулся в Муссо только в два часа дня. Во время его отсутствия находившиеся в колонне итальянцы буквально сходили с ума от волнения. Паволини предложил прорываться с боем, кто-то советовал развернуться и попытаться объехать препятствие по другой дороге, большинство же считало полным безумием предпринимать что-либо до возвращения Фальмейера. Но время шло, а немецкий офицер все не возвращался. Поэтому кое-кто из фашистов решил предпринять собственные шаги для спасения, прибегнув к помощи местного священника.

Дон Маинетти только что вернулся домой и собирался поесть, как вдруг появился человек и представился: «Меня зовут Бомбаччи. Я готов сдаться партизанам. Помогите мне, святой отец!»

Позднее на допросе Бомбаччи признался, что он перестал доверять Муссолини по приезде в Менаджо. Как и штурмфюрер Бирцер, он подозревал, что Муссолини планирует побег в Швейцарию вместе с Петаччи и, лишь убедившись в невозможности перейти границу, он решил добраться до Вальтеллины. Некоторые из сторонников дуче разделяли точку зрения Бомбаччи, поэтому вскоре последовали его примеру. Об этом Маинетти рассказал позднее своему епископу.

«В моей столовой, — продолжал свой рассказ священник, — собрались министры правительства Муссолини: Дзербино, Аугусто Ливерами, Фернандо Меццасома, нервно протиравший свои очки, и Руджеро Романо вместе со своим пятнадцатилетним сыном Константине. Полдень миновал. Я распорядился накормить беглецов супом. Партизаны прибыли ко мне в дом под командой капитана Барбьери. Барбьери все допытывается, не скрывается ли в одном из грузовиков Муссолини. На это Романо отвечает, что он был с ними в Менаджо, но с тех пор дуче никто не видел. Однако Бомбаччи подходит к моей сестре и говорит: „Он с нами. Было бы несправедливо, если бы он сумел скрыться“.

Да, он пытался сделать это. Он сидел в броневике, просматривал документы, временами прислушиваясь к сообщениям по радио. В одном из сообщений говорилось о том, что Муссолини якобы арестован в одном городе, расположенном далеко от Муссо. Эта новость возродила в нем некоторую надежду на спасение. Елена Курти-Куччиати рассказывала, как он спокойно сидел в машине, дожидаясь возвращения Фальмейера. Вдруг за окном мелькнула невысокая фигура в синем комбинезоне и шлеме летчика на голове. Елена сначала подумала, что это какой-то мальчик, и весьма удивилась, что бы он мог здесь делать. Но когда незнакомец снял, шлем, то длинные черные волосы рассыпались по плечам. Все тут же узнали Кларетту Петаччи по ее «прекрасным светлым глазам». Выражение ее лица было тревожным. Муссолини ласково заговорил с ней низким голосом, пытаясь успокоить. В этот момент появился Фальмейер. Он подошел к бронемашине и сообщил, что ему не удалось договориться, чтобы пропустили всех итальянцев, но все немецкие машины получили разрешение на проезд при условии: по прибытии в Донго немцы их представят партизанам для осмотра, чтобы те убедились, нет ли там фашистов.

Бирцер тотчас предложил Муссолини надеть немецкую форму и сесть в один из грузовиков, смешавшись с немецкими солдатами. Переводя эти слова на итальянский язык, Муссолини сказал: «Он говорит, что я тоже могу проскочить, замаскировавшись под немца».

«Давай, дуче, — тотчас воскликнула Кларетта, — давай же, спасайся». Ее лицо было в слезах.

Но Муссолини не двинулся с места. Он заподозрил Фальмейера в сговоре с партизанами: немец мог получить свободу передвижения для себя и своих солдат в обмен на дуче.

«Я опасаюсь, штурмфюрер, — сказал он, обращаясь к Бирцеру, — что нас предали».

«Нет, дуче. Скорее наденьте шинель и каску и спрячьтесь в одном из грузовиков Фальмейера. Их будут обыскивать, но все же это единственная надежда».

«Ладно. Но помните, что вам приказали защищать меня».

«Конечно, дуче».

Бирцер ушел, чтобы отделить немцев от итальянцев. Когда он вернулся, он застал Муссолини все еще в броневике, а Кларетта Петаччи сидела на крыше машины и громко рыдала.

«Щтурмфюрер, — гневно сказал Муссолини, когда Бирцер приблизился, — если вы не можете спасти моих министров вместе со мной, я отказываюсь ехать».

«Но, дуче, это невозможно. Условия соглашения уже подписаны. Итальянцы должны остаться здесь».

«По крайней мере моя подруга поедет со мной».

«Это тоже невозможно».

Муссолини остался неподвижным. На его лице застыла гримаса непреклонности. Бирцер отошел, чтобы подогнать грузовик, в котором должен был укрыться дуче. Сразу же бронемашину окружили сподвижники Муссолини и стали уговаривать его изменить свое решение. Когда Бирцер подъехал и крикнул: «Дуче, это ваш последний шанс», Муссолини молча вылез из машины, взял немецкую каску и шинель и при помощи Каррадори взобрался в кузов.

Когда машины тронулись, Кларетта, обезумев от горя, бросилась вслед за своим любовником. Она пыталась вскочить в один из грузовиков, и Бирцеру стоило немалых усилий оторвать ее от борта машины.

Итак, Муссолини отправился в Донго один. Партизаны были предупреждены о том, что он находится среди немцев. Об этом им сообщил некий велосипедист, увидевший Муссолини в бронемашине, а также отец Маинетти. Поэтому они дожидались его на городской площади.

Я не желаю даже видеть немецкую форму.

Было около трех часов дня, когда колонна немецких грузовиков отправилась в Донго. В кузове одного грузовика скрючился Муссолини. Партизаны позволили только одной итальянской машине проследовать с немцами: машине с дипломатическими номерами и испанским флажком на капоте.

Как только немцы уехали, партизаны осторожно подкрались к оставшимся машинам, чтобы арестовать министров и других официальных лиц, которые остались на дороге. Многие сдались без сопротивления, но те, кто укрылись в бронемашине, были готовы сражаться.

Когда немецкие грузовики тронулись, Барраку с побелевшим лицом вскочил ногами на сиденье водителя и кричал во всю глотку проезжавшим мимо немцам: «Трусы! Предатели!» Потом он вскочил в броневик, и тяжелая машина с трудом развернулась на узкой дороге. Однако скрыться не удалось: партизаны открыли по машине огонь, а один из них бросил под колеса гранату. В течение нескольких секунд из броневика раздавались ответные выстрелы, а потом из люка сначала показался лоскут белой ткани, а вслед за ним из машины выскочил Паволини и бросился вниз к озеру, крича на ходу остальным, чтобы те следовали за ним и выбрасывали все в воду. К нему присоединился Каррадори с пачками документов в руках. Оба бросились в воду и поплыли вдоль нависшего над водой берега, откуда их не было видно.