Бенито Муссолини - Кристофер Хибберт

«Паволини!» — раздался в толпе мужской голос. К нему присоединился другой: «Бомбаччи!». И тут же по толпе понеслось: «Муссолини! Петаччи! Буффарини-Гвиди!». Великан-партизан по очереди поднимал каждого из названных над толпой, держа трупы под руки.

«Выше! — командовала толпа — Выше! Выше! Нам не видно!».

«Вздернуть их на веревки», — раздался в толпе громкий властный голос.

Тут же нашлись веревки. Убитых связали за лодыжки. Первым подняли труп Муссолини. Подметки его разорванных ботинок поползли вверх к нависавшим стропилам крыши гаража, голова повисла на высоте шести футов. Его лицо землистого цвета было покрыто пятнами засохшей крови, рот по-прежнему приоткрыт. В толпе раздались одобрительные возгласы. Стоявшие в первых рядах стали бросать в него чем попало.

Акилле Стараче поставили в кузов грузовика и заставили смотреть на происходящее. Затем его подтащили к стене и расстреляли. Труп бросили в кучу вместе с другими, дожидаться своей очереди.

Следующей повесили Кларетту Петаччи. Раздался женский визг. На несколько секунд, пока тела мерно покачивались в прозрачном утреннем воздухе, воцарилась странная тишина. Крики и насмешки прекратились. На мгновение лица стали серьезными и задумчивыми. Как сказал позже один человек, присутствовавший на площади, «мы все вдруг почувствовали, как в воздухе повисло тягостное ожидание, как будто мы погрузились в сон, очнувшись от которого мы обнаружим мир прежним. Казалось, что в течение этих нескольких секунд мы все осознали, что дуче наконец мертв, что он казнен без суда и что наступит час, когда все мы, вместо унижения и оскорблений, будем воздавать ему почести, как герою, и возносить в молитвах, как святого».

Настроение на площади переменилось. Юбка Кларетты сползла на лицо, обнажив бедра. Когда один партизан встал на ящик, чтобы закрепить концы юбки между крепко прижатыми ногами, в толпе послышались насмешки и скабрезные возгласы. Один человек подошел к телу и непристойным образом ткнул его палкой так, что оно сильно закачалось и завертелось на веревке, как механическая кукла, которая, кружась в танце, протягивает свои руки на шарнирах навстречу воображаемому партнеру. Но лицо Кларетты меньше всего напоминало кукольное. Когда-то оно сводило мужчин с ума, теперь же было покрыто слоем грязи и замазано кровью. Когда ее подвешивали, ее глаза были открыты, теперь же веки медленно сомкнулись. Оно выглядело кротким и умиротворенным. Казалось даже, что она улыбается.

Изуродованное лицо Муссолини выглядело по-другому. Некоторые увидели в линии его опухших губ и невидящих остекленевших глазах выражение безнадежного отчаяния, но большинству запомнилось лишь обезображенное и залепленное грязью подобие человеческого лица.