Охота на русскую Золушку - Анна Трефц

еще мой друг. Единственный. Самый старый.

— Это не сглупил, Леха! Это называется по-другому. Манипуляция, предательство… выбирай, что ближе!

— Ой, да ладно тебе! — он шумно выдохнул. За все пять минут наших бурных выяснений он так ни разу на меня и не взглянул. Вот как сейчас снова зыркнул в сторону и опять уставился на свои очки, которые уже до дыр протер, наверное, — Каримов нашел меня так же, как и тебя. Через несколько дней после нашего прилета в Лондон его секретарша написала смс и договорилась о разговоре. Он просил о ерунде, приглядывать за его непутевым сыночком. Сказал, что нуждается в непредвзятом мнении.

— То есть ты следил за Платоном?

— Да что я мог отследить? Мы даже учимся в разных колледжах. Пару раз его секретарь попыталась стрясти с меня отчет, но я писал, что ведет Платон себя тихо, вечеринок в доме не устраивает. Во всяком случае таких, о которых бы весь Оксфорд знал. Понятно же, что я последний человек, которому бы о них сообщили.

— А про меня он спрашивал?

Повисла пауза. Леха уперся взглядом в пол.

— Ну?! Леша!

— Маш, он же олигарх, черт возьми. К тому же ничего такого он и не спрашивал. Попросил рассказать о тебе. Еще в наш первый и единственный с ним разговор. Я думал, это как-то связано с нашим проектом. Ну, мало ли, серьезный бизнесмен все-таки. Может хочет вложиться в нас. Ну, я сказал, что ты умная, целеустремленная и все такое. Честное слово, расписал тебя как в биографии для предоставления гранта.

— А мне почему не сказал о своих контактах с Каримовым?

— Ну… — он покраснел еще больше, хотя казалось, куда уж, — Я же понимаю, что это выглядит как…

— Как будто ты на меня стучишь!

— В общих чертах, — не стал он спорить, — Но я надеялся, что, не получив от меня ничего интересного, он оставит нас в покое. Но, если бы все это продолжилось, я бы конечно, сказал тебе.

— Да неужели!

— Маш, я же не сволочь какая-то. Я твой друг вообще-то.

Вот тут бы я уже не была столь уверена.

— А зачем ты сообщил, что я в больнице?

Он вздохнул. Помолчал немного, потом проговорил:

— Я испугался. За тебя! Подумал, что тебя нужно вытаскивать из этой истории. Резко, потому что ты падаешь в какую-то грязную яму. План был простой: тебя вывозят в Москву, я тоже лечу, и там уже дома уговариваю тебя остаться в МГУ. Вернуться и забыть вот это все как страшный сон.

— Класс! Только ты меня забыл спросить!

— А я и не хотел тебя спрашивать. Я видел тебя на вечеринке в поместье этого твоего принца. И как ты пила, и как с парнями обнималась, и как сама полезла целоваться. Что дальше? Наркота и подворотня? Я же тебя спасти хочу! Я не могу видеть, как ты катишься в пропасть!

— Ты решил, что можешь использовать миллиардера в своих целях? После всего, что я тебе рассказала? Как призналась в своих чувствах к Марко, как открылась, что Каримовы давят на меня и пытаются заставить выйти замуж за Платона. Чем ты думал?

Леха шумно засопел, а потом вскинулся, уставившись на меня через вновь запотевшие стекла очков:

— Чем я думал?! Да уж точно не головой, Маша! Сердцем я думал, понятно? Неужели ты так и не догадалась, что я люблю тебя! Что я на этот долбанный Оксфорд подписался только ради тебя! Думал, будем с тобой вдвоем среди чужих людей. И это нас сблизит. Вернемся уже не только с проектом. Да черт, Машка, я надеялся, что мы вернемся в Москву парой!

Я сглотнула. А он красный как вареный рак, с испариной под носом, так и буравил меня требовательным взглядом. Словно ответа требовал. Знал же, что нет у меня для него того ответа, который ему нужен. И все равно не сводил глаз. Мне тоже стало нестерпимо душно с ним наедине в этой комнате. Опять припомнился Иб с его лихорадочно горящими глазами. Не хватало, чтобы еще и Леха кинулся тут на меня с поцелуями. Я поспешно поднялась. И порадовалась, что он так и остался сидеть на стуле.

— Я не знаю, что сказать, Леша… — по ходу я сейчас расставалась с последним парнем из всех своих знакомых, — Кроме того, что ты идиот. Ты только проблем мне подкинул. И я понятия не имею, как их буду решать.

Он не ответил. Смотрел все так же пристально. А я взяла сумку, сунула в нее телефон. Все. Теперь не знаю, кто мы друг другу. Вряд ли друзья. Почему я была уверена, что от Каримова мне еще прилетит и за самолет, от которого я отказалась, и за Платона, от которого я отказалась тоже. И как только что выяснилось, не прояви Леха свою дурацкую инициативы, может быть судьбы наши сложились бы иначе. Кто знает, но через год другой, когда воспоминания о Марке Сеймуре уже не будут с такой болью рвать сердце на части, я могла бы смириться, что хорошая дружба и общее дело куда надежнее любви. Может у нас с Лехой что-нибудь и получилось бы. Ведь до Оксфорда я тоже подумывала, что рано или поздно мы с ним сблизимся. Но теперь, увы. Я уже не смогу ему доверять. Он считает, что действовал в моих интересах. Но это не так. Он действовал в своих интересах, желая спрятать меня от мира, чтобы у него не было конкуренции. Это не любовь, и даже не дружба. Это желание обладать. Холодный расчет, ничего общего не имеющий с чувствами.

Я пошла к выходу.

— Маша, — он порывисто встал, опрокинув стул. Я не обернулась, — Да блин, Маша! Ты же не хочешь сейчас остаться совсем одна!

Я могла бы ответить ему, что лучше уж быть совсем одной, чем с такими как он друзьями. Но не стала. Вышла в коридор и закрыла за собой дверь. В эту комнату я больше не вернусь. Надо завтра же уведомить куратора о том, что работа над проектом приостановлена. Если, как и говорил Марко, основная цель приглашения нас с Лехой в Оксфорд была сломать нашу работу, она достигнута. Я доучусь тут еще три месяца, и к началу следующего семестра вернусь в Москву. Надеюсь, меня примут на мой курс. Я брела по пустому коридору красивого здания, построенного в 18-м веке. Мне бы радоваться, что судьба занесла меня в университет, о котором миллионы моих сверстников и мечтать не