Охота на русскую Золушку - Анна Трефц

муравейнике. И их до сих пор не нашли. Ты думаешь, у меня нет повода быть расстроенной?

— Да, и мне тяжело сознавать, что на тебя напали в моем доме, — он вздохнул.

А мне стало стыдно. Я грущу вовсе не из-за покушения. И заставила милого парня испытывать вину. Хотя он-то тут вообще ни при чем. Я улыбнулась и взяла его за руку. Правда тут же об этом пожалела. Господи, я ведь забыла, что у нас с ним теперь не простые и не дружеские отношения. Мы целовались. И каждое мое прикосновение наполняет его момент новым смыслом. Черт! Я попыталась отдернуть руку, но Берти уже вцепился в мои пальцы. Не пустил. Другой рукой он уверенно держал руль. Машина неслась на дикой скорости 95 миль в час (около 150 км/ч). Я не решилась на борьбу.

— Берти… — я замерла, глядя перед собой. Нам надо открыто поговорить. Хватит уже недомолвок! С меня Платона довольно, — Тот поцелуй…

— Тебе не понравилось. Я уже понял, — он ухмыльнулся, не сводя глаз с летящей на нас магистрали, — Чего не могу сказать о себе. Я держу наш первый поцелуй в сердце, Маша. И не боясь показаться излишне романтичным, скажу, что воспоминания о нем каждый раз заряжают меня энергией. Я готов горы свернуть, честное слово. И вот что я думаю, как мужчина, я тебе не нравлюсь.

Я не стала на все это отвечать. Мне кажется, что последнее время от меня вообще никто не ждет ответов. Мама, Марко, Леха, Берти, Платон, — все они вещают на своих волнах, не озадачиваясь услышать мое мнение. Они сами все за меня продумывают и воплощают в жизнь. Как же надоело!

— Но я не отступлю, — ожидаемо продолжил принц, — Я готов за тебя бороться.

О, да! Наслышана.

— И поэтому ты пообещал убить Платона, если он еще раз назовет меня своей невестой?

Берти усмехнулся одними губами. А вот что светилось в его глазах, я не увидела. Он ведь вел машину и не мог ко мне обернуться.

— Да, — неожиданно просто ответил он.

А у меня по спине пробежали мурашки. Берти не шутил. И не рисовался. Думаю, Платон это тоже понял. И поэтому слинял по-быстрому назад в Оксфорд. Возможно и Марко тоже испугался. Хотя, на Марко это и не похоже.

— Берти… — я хотела сказать много чего рационального. Например, о том, что нельзя идти на поводу у своих желаний. Но он меня перебил:

— Я принц, Маша. Так уж сложилось. Я не готов расстаться с тем, чего хочу больше всего на свете.

— И… — черт, у меня дыхание перехватило. Как я могла так ошибаться? Марко и Платон циничные мажоры? Нет, они дети в сравнении с моим душкой-Берти, — Чего же ты хочешь?

— Не чего, а кого. Я хочу тебя, Маша. Я хочу, чтобы мы любили друг друга.

— Берти, — я не смогла сдержать идиотский смешок, — Чувства нельзя обязать или заставить. Как они появляются, никто не знает. Но управлять ими не получится. Ни у кого еще не получилось.

— Хочешь сказать, что ты меня никогда не полюбишь? — опять эта ухмылка одними губами. А взгляд устремлен на дорогу.

— Хочу сказать, что ты мне друг.

— Но это ведь куда лучше, чем «Берти, ты мне неприятен!» Не придется приковывать тебя наручниками к батарее и насильно убеждать в обратном.

— Ты же не рассматривал такой вариант?

— Буквально минуту назад!

Я расхохоталась. Странно, что я могла всерьез его испугаться. Берти — это Берти, мой добрый друг, и чертовски ироничный англичанин. Как и все они. Поэтому, по большей части, он мне и нравится.

— И какие аргументы ты заготовил?

— Скорпионы, огромные кубинские тараканы и немного психоделических веществ.

— Берти, что ты несешь!

— Страх и наркологическая зависимость — основа крепких отношений.

— Ты серьезно? — меня не оставляло ощущение, что в его шутках есть доля шутки. А все остальное…

Он глянул на меня и подавился собственным смешком. Видимо, прочел ужас на моем лице. Я его и не думала скрывать.

— Маша! — его пальцы сжали мои, — Расслабься, я пошутил.

— Хотелось бы мне верить!

— Разве ты мне не доверяешь?

— Доверяла, пока ты не заговорил о наручниках и наркоте.

— Но… это же шутка!

— Так себе шутка.

— Тебе нравится Марко?

— При чем тут он? — я замерла. Ну почему только от того, что кто-то произнес его имя, мне становится больно.

— При том, что я не слепой, Маша. К тому же я знаю Марко. Он такой с детства — он всегда нравится девушкам. А также женщинам и бабушкам.

— А ты?

— Сама скажи.

Я пожала плечами. Мне не нравился наш разговор.

— Если честно, мне все равно, Берти. Я не хочу говорить, ни о тебе, ни о Марко. Кто там из вас больше популярен у девушек и бабушек, какая мне разница? Я вот что тебя прошу, ты, пожалуйста, не убивай Платона. Даже если он еще раз или два назовет меня своей невестой. Он ведь не со зла. У него сложные отношения с излишне деспотичным отцом.

Принц шумно втянул носом воздух. Я подавила улыбку. Мужчины! Им только дай повод повоевать. Из-за любого пустяка, право слово!

— К тому же у тебя нет причин отстаивать мои права. С ним я заключила устное соглашение, что подыграю ему. А тебя я не просила меня защищать. Я предпочитаю разбираться с трудностями сама.

— Маша!

Профиль его стал как-то резче, на скуле обозначился бугор. Он стиснул челюсти. Пытался закупорить бурую внутри. И проигрывал этой буре. Она прорывалась и в шумном дыхании, и, наверняка, в яростном взоре. Хорошо, хоть он глаз от дороги не отрывал. Зато надавил на педаль газа. Меня вжало в кресло. С какой скоростью мы летим по магистрали? Это вообще законно? Хотя, я же забыла. Он принц. Он над законом!

И все же, я сказала, что хотела. Я потребовала оставить мне мою свободу. Наручники и даже кляп я потерпела бы только от одного человека. Но он уже на полпути к Нью-Йорку.

Какое-то время мы ехали молча. Наконец, он сбавил скорость, немного расслабился. Когда за окном замелькали огороженные поля и пасущимися на них упитанными серыми свиньями, он глухо спросил:

— Я настолько тебе безразличен?

Что?! И эти люди смеются над женской логикой! Я приложила усилия, чтобы не закатить глаза.

— Берти, ты мой друг! И я отношусь к тебе как к другу. Ты мне очень нравишься. Но даже если бы между нами было что-то большее, я все равно не позволю распоряжаться моей жизнью.