Долг жизни - Чак Вендиг

Брентин тоже исчез, и никто не знает, где он. Его так и не нашли — ни живым, ни мертвым. Он вновь растворился в бездне, словно призрак.

Многие погибли.

У освобожденных из «Каземата Эшмида» было оружие — маленькие, не обнаруживаемые обычными средствами графеновые бластеры. Они были рассчитаны лишь на несколько выстрелов, но каждый заряд нес с собой смерть. Похоже, что оружием всех снабдил один человек — гвардеец со светлыми волосами и маленьким шрамом, чандриланец по имени Виндом Традюсьер.

Из этого оружия бывшие пленники стреляли по толпе, раня и убивая граждан.

В результате погибли и некоторые члены правительства Новой Республики. По слухам, в числе жертв — Мейдин и Хостис Иж, а также другие сенаторы, дипломаты и высокопоставленные военные. Агейт жива, но ей требуется восстановительная хирургия лица. Канцлер тоже жива — рана ее серьезна, но она в сознании, и врачи ожидают, что она полностью выздоровеет, хотя с каждым днем после ее ранения Новая Республика выглядит все слабее, а ее будущее — все неопределеннее.

Hoppe сказали, что она получит очередную медаль за спасение жизни Мон Мотмы и что ее поступок против собственного мужа помог отвести предназначенный Канцлеру выстрел. Благодаря Hoppe заряд попал главе Новой Республики в плечо, а не в грудь или в голову.

Hoppe не нужна медаль.

Ей нужно кое-что иное.

* * *

Х-истребитель Теммина терпит катастрофу. Он низко скользит над Серебряным морем, чтобы избежать радаров, но опускается слишком сильно, не обращая внимания на сигнал датчика сближения. Конец крыла ныряет в воду, с шипением поднимая волну брызг, которые охлаждают двигатели. Вода быстро приближается, нос истребителя клюет вниз, и Теммин вдруг понимает, что корабль кувыркается в воздухе, разваливаясь на куски. Фонарь кабины над головой трескается, истребитель падает в воду и тонет.

Все вокруг темнеет.

Ведж вытаскивает его из симулятора.

— Еще один корабль угробил, — качает головой Антиллес. В голосе разочарования не меньше, чем на его лице.

— Ну так ведь не настоящий же корабль. Ты ведь меня теперь только в симулятор пускаешь, — говорит Теммин, нервно щелкая пальцами. Недовольно топая, он садится на скамейку у стены. Соседние симуляторы пустуют.

— Я же тебе говорил, Снап, пока мы не можем пустить тебя в истребитель.

— Из-за того, кто я такой?

— Не только. Сейчас ограничений стало больше и бюрократический ремень затянулся чуть туже, только и всего. Если добьешься хороших результатов на симуляторе и не будешь каждый раз разбивать по истребителю, может, сумеешь вернуться в кабину настоящего звездолета еще до следующего равнолуния.

— Здорово. Мой папаша пытается убить Канцлера, и вдруг никто мне теперь не доверяет. Да ну и ладно, — вздыхает Теммин.

— Как дела у мамы?

По тону Веджа — который, собственно, задает этот вопрос каждый день — Теммин догадывается, что он чего-то не понимает. Неужели у Веджа Антиллеса роман с его мамой? Какого сарлакка? Не может быть. Он морщится, словно только что лизнул протекшую батарейку. Ну обалдеть теперь.

И все же…

По крайней мере, Ведж — не имперский убийца. Хоть немного легче. «Папа…»

В Теммине, подобно разогревающемуся двигателю, вскипает знакомая ярость. Она никогда не иссякнет и никогда не оставит его в покое. Стоит ему закрыть глаза, и его охватывает неудержимый гнев на отца. Брентин Уэксли, считавшийся героем-повстанцем, вдруг стал сочувствовать Империи? Превратился в ее безвольное орудие и преданного солдата? Во время допросов бывших пленников, ставших убийцами, выяснилось, что они растеряны, пребывают в полном замешательстве или отказываются отвечать, словно не понимая, что они сделали. Теммин изо всех сил цепляется за мысль, что, возможно, Брентин тоже не ведал, что творил…

После того как он неделю назад отчаянно колотил по ящику, у Теммина до сих пор не заживают костяшки пальцев. Ему хочется ударить снова, и он едва не врезает кулаком в стену, но в присутствии Веджа приходится сдерживаться, что он и делает, пытаясь думать о чем-нибудь приятном.

— Я… э… ни разу не говорил, но вы отлично справились на Кашиике.

— Это не я. Это все Лея.

— Ну, не знаю. Я слышал, ты прилетел туда с Призрачной эскадрильей и получилось очешуенно круто. Жаль, я не видел.

«Лучше бы я был там, а не здесь, глядя, как мой отец наводит бластер на Мон Мотму».

Собрать Призрачную эскадрилью из отстраненных пилотов и прочих странных личностей — просто гениальная задумка Веджа. Потому Теммину и хочется к ним присоединиться.

— Я поступил так, как было нужно Лее. Руководила она. — До Теммина доходили слухи, что эта выходка стоила ей политического капитала, что бы эти слова ни значили. — И, кстати, следи за языком, ладно? Не хочу, чтобы твоя мама думала, будто ты набрался таких словечек от меня.

— Ладно, папочка, как скажешь, — вздыхает Теммин. — Следующий полет точно пройдет как надо. Пусти меня обратно в симулятор. Прямо сейчас. Ну давай же.

Ему не терпится хоть чем-то заняться, чтобы проветрить голову.

— Уверен?

Теммин уже собирается ответить: «На все сто», — но рядом с ним на скамейке вспыхивает голоэкран Веджа. Теммин видит, что там.

Это сообщение от Норры.

Мать требует, чтобы он срочно вернулся домой.

— А надо? — спрашивает он Веджа, приподняв брови.

— Извини, Снап, но лучше иди. Как я уже сказал — не хочу, чтобы твоя мама на меня сердилась. Симулятор подождет до завтра. Может, и впрямь случится чудо из чудес и на этот раз ты не разобьешься?

— Угу, угу. Увидимся, Ведж.

Лучше действительно пойти домой и выяснить, чего хочет мама.

* * *

Дверь в комнату для допросов с шипением открывается.

— Гвардеец Виндом Традюсьер?

Услышав свое имя, тот поднимает взгляд. Светлые волосы на его голове гладко прилизаны.

— Ты? — ухмыляется он в темноте.

— Я, — кивает Синджир и садится.

— Бывший офицер Службы безопасности Империи пришел меня допрашивать, — все так же изогнув губы в холодной ухмылке, говорит предатель. Он пытается откинуться на спинку стула, но ему мешают прицепленные к кольцу в центре стола наручники. — Удачи.

Синджир протяжно вздыхает, раздувая ноздри.

Холод пронизывает все его тело, кости, разум. Когда они с Джес узнали, что случилось, пока их не было, ее охватил неописуемый гнев, вспыхнувший подобно подожженной луже пролитого гипертоплива. Ярость же Синджира холодна, словно вонзившаяся в сердце сосулька. Возможно, то чувство, которое он испытывает, нельзя даже назвать гневом — скорее, он ощущает разочарование. Разочарование в Галактике, показавшей себя с худшей стороны. Все его подозрения о том, что в ней уже слишком многое сломалось и починить ничего не удастся, внезапно полностью подтвердились.