Секретные бункеры Кенигсберга - Андрей Пржездомский

Осенью 1974 года по вызову экспедиции из Горловки приехал некий Остапчук, решивший рассказать нечто важное. Решение пригласить его в Калининград созрело после получения письма с воспоминаниями о событиях военной поры.

Из письма Остапчука в редакцию газеты

«Калининградская правда». Август 1973 года

«Уважаемая Редакция!

Я много читал про Янтарную комнату и мне вот уже 30 лет не дает покоя один вопрос. Я в 1944 году работал в районе Калининграда в имении Эриха Коха в Гросс Фридрихсберге… В сентябре м-це в его доме в имении строился железобетонный тайник, то место я очень хорошо помню. Тайник был шириной примерно 4 на 4 метра в квадрате. Он был построен и очень хорошо замаскирован — причем глубоко в земле. Когда его строили, то в бетон была вставлена очень толстая железная арматура, причем очень густо, не могу знать, что в этом тайнике есть, но надеюсь, что он не пуст…»

Свое решение через тридцать лет после войны поделиться воспоминаниями он объяснил тем, что «боялся своего прошлого» и рассчитывал, когда подрастут сыновья, вернуться в Калининград, найти сокровища и «обеспечить детей на всю жизнь». Остапчук указал место строительства подземных сооружений. Прибывший туда экскаватор сделал большой раскоп на глубину три с половиной метра, но… ничего не обнаружил. Остапчук только развел руками.

Спустя некоторое время объявился некий Дробот, который рассказывал о том, как в годы войны он, военнопленный немецкого лагеря в Метгетене, участвовал в земляных работах в районе имения Коха. Сначала пленные копали длинные траншеи, а затем с помощью кранов устанавливали в них метровые бетонные кольца, наглухо заложенные с обеих сторон кирпичом. Траншеи потом были тщательно засыпаны и утрамбованы.

Из «Заключения по объекту „Бывшее имение Коха“»

«…Дробот Д. В. в своем заявлении указал, что… железобетонные трубы метрового диаметра опускались в отрытые траншеи, заполнялись имуществом… Имущество в траншеи складывали офицеры, а пленных отводили якобы за тир. Глубина захоронения метр-полтора от поверхности земли. Место захоронения — восточнее тира метров 100–150…»

Дробот, также как и Остапчук, указал место земляных работ. Оно находилось неподалеку. После этого — опять раскопы и опять никаких результатов.

Житель совхоза Белов рассказал, что, копаясь в огороде, обнаружил толстый бронированный кабель, тянущийся к бомбоубежищу, в котором был оборудован ледник. Своими воспоминаниями поделился и совхозный шофер Семенихин, который еще в 1960 году вел самостоятельные раскопки в подвале развалин бывшего дома Коха. Были и другие заявления, но, к сожалению, ни одного прямого указания на захоронение каких-либо ценностей, не говоря уже о самой Янтарной комнате.

В 1983 году Калининградская экспедиция еще раз тщательно проверила подземный бункер Коха, находящийся «под подозрением». Было сделано два раскопа, проведено исследование металлическим щупом. Снова никаких результатов! В отчете о проделанных работах резюмировалось:

«Скрытых помещений не обнаружено. Консультант-фортификатор преподаватель Калининградского высшего военно-инженерного училища им. Жданова дал заключение, что четырехметровая засыпка вокруг бункера служит своеобразным амортизатором для бомбоубежища и типична для построек такого рода… Считаем проверку объекта законченной и материалы на закрытие передаем в комиссию».

Так совершенно безрезультатно закончилась поисковая эпопея, связанная с одним из самых интересных объектов — бывшим имением гаулейтера Восточной Пруссии Эриха Коха.

Весной 1996 года, когда я в очередной раз бродил между поросших бурьяном и кустами фундаментов дома, и осматривал то, что осталось от гидротехнической системы имения — «бассейн», колодцы, остатки шлюзов, пруд, превратившиеся в болото каналы, везде царило запустенье. В самом центре хозяйственного двора бывшего имения, где когда-то давно был разбит парк и установлен фонтан с фигуркой мальчика, восседающего на дельфине, — заваленная мусором яма с жалкими обломками посередине, в которых угадывались очертания скульптуры. Пусто, заброшено, тоскливо. Крыши сараев провалились, ярко-оранжевая черепица зияла пробоинами и черными дырами. И только деревянная башенка-надстройка со следами часов и флюгером, казалось, продолжала как ни в чем не бывало взирать на окружающее запустение.

А я помню те дни, когда здесь, в самом центре совхоза «Майский», шли интенсивные поисковые работы. На берегу пруда стоял бронетранспортер саперов, около остатков ворот — наш экспедиционный салатовый автобус. Геофизики разворачивали свою аппаратуру между обоими входами в бункер-бомбоубежище, а мы, разморенные июльской жарой, сидели на траве и обсуждали перспективы работ на объекте. Все мы — приехавший из Павловска Анатолий Михайлович Кучумов, начальник экспедиции Мария Ивановна Попова, профессор Баженов из Ленинграда, мой товарищ Виктор Купцов и я — сходились в том, что работа здесь по всем признакам не может быть безрезультатной, и в конце концов именно отсюда пойдет везение и мы сделаем первые крупные находки, которые вселят уверенность в поисковиков, послужат новым импульсом для дальнейших работ. О Янтарной комнате, как таковой, мы не говорили, понимая, сколь мала вероятность того, что Кох решился спрятать ее именно здесь, в своем имении. Скорее всего, речь могла идти о личных коллекциях гаулейтера, да о собранных впопыхах отовсюду предметах старины и произведениях искусства.

К слову сказать, Елена Евгеньевна Стороженко тоже считала имение Коха одним из самых перспективных объектов. Во время нашей последней встречи в 1992 году мы не раз возвращались к мысли, что надо бы основательно поработать в этом месте. Елена Евгеньевна вспоминала различные обстоятельства, волновавшие ее, — в частности, обнаруженные на восьмиметровой глубине аномалии, свидетельствующие о возможном наличии глубоко под землей какого-то мощного сооружения. Тогда на рубеже семидесятых как будто кто-то специально противодействовал поисковикам: то завальцовывалась или застревала в скважине бурильная труба, то рвалась приводная цепь, то неожиданно цементировался песок. Так и не удалось тогда до конца довести поисковые работы. С началом девяностых, казалось, сама судьба открывает новые возможности для поиска сокровищ…

Но этим надеждам, как Вы уже знаете, не суждено было сбыться, как, впрочем, и большинству надежд, связанных с поисками Янтарной комнаты. Вихрь новой жизни, сметающий на своем пути все устоявшиеся представления и обесценивающий накопленный опыт, не принес уверенности в том, что в ближайшем будущем мы наконец хоть немного продвинемся в благородном деле возвращения человечеству бесценных достояний мировой культуры. Сейчас все, от министра до инженера, от крупного коммерческого босса до рядового брокера, от маститого профессора до студента-первокурсника — все озабочены только одним — где достать деньги. Погоня миллионов людей за «золотым тельцом», стремление их чисто по-американски «делать деньги», забывая об интересах великого государства, пренебрегая его выдающейся историей и культурой, — все это, кажется, безнадежно отодвигает на задний план любые идеи, связанные с поисками утраченных произведений искусства. Но Россия уже не раз доказывала всему миру, что на переломных рубежах своей истории способна собрать воедино духовную силу нации, преодолеть трудности и выйти на путь созидания, где будет место не только рациональному расчету и прагматике действий, но и благородным порывам бескорыстного служения Отечеству. Тогда, наверное, и откроются новые возможности для тех, кто готов, не рассчитывая на вознаграждение и славу, взяться за трудное дело поиска культурных ценностей, утраченных в годы Второй мировой войны.