Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - Сильвия Крэнстон

«…В ранний период его развития, когда неблагоприятные события следовали одно за другим, каждое из них ставило под угрозу само существование Общества. Позже мы увидели, что Общество возрождается к новой жизни, как Феникс из пепла, и становится сильнее от пережитых ударов»[734]. Эти рассуждения находят отражение в статистике, приведённой в статье Е. П. Блаватской «Последние достижения в Теософии», опубликованной в газете «Норт Американ Ревью» в 1890 г. Она писала:

Во избежание многословности мы начнём с 1884 г., когда лондонское Общество психических исследований произвело атаку на нас. Из официального отчёта того года явствует, что на 31 декабря 1884 г. во всём мире существовало 104 отделения Теософского общества. В 1885 г., будто бы в ответ клеветникам, открылись 17 новых учреждений; в 1886 году – 15; в 1887 – 22; в 1888-м – 21… К июню 1890 г. в нашем списке насчитывалось уже свыше 200 отделений…

Уж если все эти заговоры и атаки не смогли пошатнуть Общество или остановить его развитие, то уже и ничто не сможет. Нам остаётся только с благодарностью повторять, лишь слегка перефразируя, христианское изречение, которое так подходит нашему движению: «Кровь мучеников есть семя теософии». Это Общество сделало слишком много добра, хорошее зерно слишком заметно даже в кучах шелухи, и оно, несмотря ни на что, станет надёжным основанием для храма истины в ближайшем и отдалённом будущем[735].

Однако всё это ещё не было очевидным в то время, когда Елена Петровна в 1885 г. прощалась с Индией. Следующий год станет одним из самых тяжёлых в её жизни, принеся страдания и новые испытания.

В марте 1885 г. Е.П. Блаватская уехала из Индии в Неаполь, не имея представления о том, где будет жить дальше. В сущности, окружающая обстановка была ей безразлична, её мысли целиком занимала работа над «Тайной Доктриной». Несмотря на болезнь, она продолжала трудиться над рукописью даже на борту корабля. Доктор Гартман, который сопровождал её вместе с Мэри Флинн и Баваджи, рассказывает, что «утром, до того, как приступить к работе, она нередко обнаруживала на столе кипу бумаг с заметками», касающимися книги[736].

Прибыв в Неаполь 23 апреля, путешественники поселились в соседнем городке Торре-дель-Греко, в отеле «Дель-Везувио», названном в честь возвышавшегося вдали вулкана. Неподалёку от городка находились руины Помпей, погибших от вулканического извержения во времена Римской империи.

Три месяца, проведённые в Италии, оказались утомительными. В спешке покидая Индию, путники оставили там много нужных вещей, в том числе и очки, без которых Елена Петровна не могла обходиться. Из-за влажности она страдала от приступов ревматизма и ей было трудно писать в таких условиях. Поэтому Блаватская решила перебраться в Вюрцбург, город на севере Баварии. Она писала Пейшенс Синнетт:

Я не хочу жить ни в одном из больших городов Европы. Но мне нужна тёплая и сухая комната, какой бы холод ни стоял на улице… Мне нравится Вюрцбург. Он недалеко от Хайдельберга и Нюрнберга, и всех тех центров, в которых жил один из Учителей [К. Х.][737], ведь именно он посоветовал моему Учителю отправить меня сюда. К счастью, я получила из России несколько тысяч франков [за свои сочинения], да какие-то покровители прислали мне из Индии суммы в 500 и 400 рупий… Я собираюсь арендовать прелестные комнаты, и да будет благословен тот день, когда я увижу Вас за моим самоваром…[738]

По пути Е. П. Блаватская задержалась на одну неделю в Риме и ещё неделю провела в швейцарском городке Шергеш с Соловьёвым и мадам де Морсье. Примерно в середине августа она прибыла в Вюрцбург в сопровождении одного лишь Баваджи, поскольку доктор Гартман и мисс Флинн ранее отделились от компании. Вскоре после этого она написала Перси Синнетту:

Что до меня – то я намерена жить незаметно. Я могу сделать куда больше, оставаясь в тени, чем снова став известной в связи с движением. Позвольте мне скрываться в неизвестных местах и писать, писать, писать, и учить всех, кто захочет учиться. Раз уж Учитель заставил меня жить, дайте мне прожить и умереть в относительном покое. Очевидно, что Он хочет, чтобы я продолжала работать на благо ТО, поскольку не дал мне заключить контракт с Катковым – благодаря которому в моём кармане ежегодно оказывалось бы по меньшей мере 40 000 франков – за то, чтобы я писала исключительно для его журнала и газеты. Он не разрешил мне подписать этот контракт в прошлом году в Париже, когда поступило предложение, и сейчас не одобряет его. Он говорит, моё время «должно быть занято другими вещами»[739].

Портрет Е. П. Блаватской, выполнен Германом Шмихеном, 1885 г.

Вопреки стремлению Е. П. Блаватской к уединению, начали распространяться слухи о её местонахождении. В августе к ней на несколько недель приехали Соловьёв со свояченицей, в сентябре её навестили Франческа Арундейл и Мохини, примерно в это же время у неё гостила тётя Надя. За ними последовали доктор Гартман, профессор Селлин, Артур Гебхард и многие другие.

Президент Теософского общества в Германии, профессор Уильям Хюббе-Шляйден, посещал её пять раз. Он был хорош собой и приятен в общении, поэтому ему были рады везде, где бы он ни появлялся. Хюббе-Шляйден был эрудированным учёным и писателем, в молодости изучал право и политическую экономику и много путешествовал, занимаясь географическими исследованиями. Кроме того, он был назначен атташе в немецком генеральном консульстве в Лондоне. В 1886 г. он основал метафизический журнал «Сфинкс» и выпустил 22 тома[740].

Через несколько лет после встреч с Еленой Петровной Хюббе-Шляйдена попросили записать свои впечатления о том, как она писала «Тайную Доктрину». Ниже приводятся отрывки из его записей: