Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Евсевий был уверен, что путешествие Елены было мотивировано личным христианским благочестием, но понимал, что исполнение имперского долга тоже требовало ее внимания. Время путешествия Елены неизбежно вызывает подозрение, что ее отъезд был связан со смертью Фаусты и Криспа, что это удачный ход, придуманный для отвлечения внимания от неприятного послевкусия убийств, а также чтобы успокоить недовольство в восточных провинциях, так недавно отвоеванных у Лициния. Сообщения о присутствии в свите матери Фаусты, Европы, добавляли масла в огонь — намекая, что экспедиция, вероятно, должна была символизировать единство семьи Константина.[855]

Личные религиозные воззрения Елены, как и вопрос, действительно ли Константин принял христианство, впоследствии стали предметом тщательного расследования. В посвященном ей некрологе Евсевий заявил, что Константин «сделал ее богобоязненной, хотя она не была такой прежде». Эта версия событий одновременно оказалась и приукрашена, и разрушена христианскими писателями поздней античности и их средневековыми последователями. Например, согласно одной из легенд, Елена была последовательницей иудаизма и писала Константину из своего родного города Дрепана, пытаясь уговорить сына тоже принять эту веру. Но папа Сильвестр, известный в литературе как человек, который крестил Константина после излечения его от проказы, одержал верх на публичных теологических дебатах с двенадцатью раввинами и благодаря необыкновенному воскрешению мертвого быка ошеломил Елену настолько, что повернул ее в другую сторону и обратил в христианство. Другие же хроникеры настаивали, что именно Елена обратила Константина, и никак иначе.[856]

Хотя женщины действительно играли значительную роль в обращении к христианству задолго до Константина, вопрос, кто из них обратился раньше, и насколько искренним было это принятие новой веры, уже неразрешим. Но Августа, путешествующая по землям империи, одаряя страждущих и открывая новые строительные объекты, была, без сомнения, невиданным явлением. Ливия, Агриппина Старшая, Сабина и Юлия Домна много времени проводили в дороге, сопровождая своих мужей или путешествуя в одиночку. Известность таких поездок опровергает мнение о таинственности путешествия Елены и о том, что это была второпях организованная акция, имевшая целью загладить впечатление от недавнего скандала.

Вовсе не Елена изобрела концепцию паломничества в Святую землю; другие христианские странники делали это до нее. Но Елена была первой паломницей, о которой сохранилась детальная информация. Она отличалась от Сабины, Юлии Домны и других путешественниц тем, что совершила такое путешествие без сопровождения мужа или сына, ведомая лишь личными религиозными убеждениями. Этим шагом она не только популяризировала паломничество в Святую землю, но стала образцом для поколений женщин римской элиты, которые последовали по ее стопам. Эти женщины включали Паулу, близкую знакомую Иеронима, который написал эпитафию по записям ее путешествия в 380-х годах; Эгерию, путешествовавшую в том же десятилетии и оставившую собственный рассказ об этой поездке; двух Меланий — Меланию Старшую, аскета, представительницу сенаторской элиты, основавшую в Иерусалиме монастыри, и ее внучку, Меланию Младшую. Последняя была подругой Илии Евдокии, жены императора V века Феодосия II, она подтолкнула императрицу совершить путешествие в Святую землю не один раз, а дважды.[857]

Для Илии Евдокии и ее подруг, путешественниц IV и V века, включавших ее невестку Пульхерию и внучку Евдокию — чьи истории завершат нашу галерею римских женщин, — Елена была первопроходцем. Именно она создала модель филантропического поведения, которому все они подражали, и именно она проложила путь к святым местам, которые будут посещать другие христианские пилигримы.

Одним из этих мест, конечно же, стал Иерусалим, куда Елену направил Константин с наставлениями по строительным работам. Незадолго до отъезда матери Константин написал епископу Иерусалима, Макарию, поручив ему построить великолепную церковь на месте недавних раскопок на Голгофе, где, как считали, нашли гробницу Иисуса.[858] Несколько позднее писатели уже считали, что итоговый храм Гроба Господня был личной инициативой матери Константина, а паломница Эгерия записала в своем путевом дневнике 381–384 годов, что Елена лично приглядывала за украшением ее сыном постройки. И все-таки храм вместе с раскопками, которые предваряли его строительство, мог быть заложен только Константином. История приписывает Елене личную находку места, где был спрятан Истинный Крест, на котором распяли Христа, самый чтимый символ христианства — несмотря на то, что ни один комментатор при ее жизни об этом не писал.[859]

То, что объект, считающийся Истинным Крестом, действительно был найден в первой половине IV века, и вероятно, именно при раскопках при строительстве храма Гроба Господня, очень правдоподобно. Действительно, изобилие весьма желанных реликвий от этого открытия появилось в этот период повсюду в церквях вплоть до Северной Африки. Примерно в 350 году епископ Кирилл из Иерусалима упоминал о распространении деревянных фрагментов Креста по всему Средиземноморью. В письме к правящему императору того времени, Констанцию II, он сказал даже о «спасении дерева Креста», найденного в Иерусалиме во время правления отца теперешнего правителя, Константина.[860] Но самый ранний сохранившийся рассказ о личной роли Елены в этом открытии датируется примерно шестьюдесятью годами после ее смерти, когда епископ Амвросий из Милана 25 февраля 395 года написал свой некролог императору Феодосию I. Упоминая мать христианской династии, чью накидку унаследовал Феодосий, Амвросий описал, как Елена решила искать древо Креста на Голгофе и как она нашла Истинный Крест в беспорядочной куче разных предметов:

Елена у Амвросия рылась вокруг, ища гвозди, которыми был распят Христос, и, найдя их, вплела один в уздечку, а другой вставила в корону с драгоценными камнями, и обе вещи отправила сыну. Таким образом, эти самые ценные христианские символы оказались на хранении у династии Константина и стали частью римской императорской короны — полезная вещь, имеющая целью демонстрировать христианскую легитимность наследников Константина.