Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти - Диана Гэблдон

Брианна не собиралась ничего выяснять, она хотела подождать до вечера и расспросить его вместе с Роджером после того, как они уложат спать детей. Но подвернулся удачный момент. Роджер с Баком поездили вокруг Лаллиброха, потом отправились вниз по Грейт-Глен вдоль Лох-Несс и, наконец, Роджер высадил Бака у дамбы Лох-Эррочти, где сегодня работала Брианна, – к ужину она вернется домой вместе с ним.

Вчера вечером они с Роджером шепотом поспорили. Не о том, что сказать людям о Баке – его представят родственником Роджера, приехавшим погостить. В конце концов, это правда. А о том, стоит ли брать его в туннель. Роджер был за, она – категорически против. Она еще помнила потрясение от… потока времени? – когда он прошел сквозь нее, словно тонкая проволока. Она так и не решила, стоит ли показывать Баку туннель.

Но теперь он сам заговорил о возвращении.

– Когда ты пришел в себя после… перехода и осознал, что случилось, почему ты не прошел обратно через камни? – полюбопытствовала она.

Он пожал плечами.

– Я прошел. Хотя не скажу, что сразу понял, что случилось. Я осознал все лишь через несколько дней. Но я сразу понял, что случилось что-то ужасное и камни с этим как-то связаны. Так что я их опасался, понимаешь?

О да, она понимала. Она и сама за милю обходит стоящие камни и приблизится к ним лишь для спасения близких от ужасной участи. Но даже тогда она хорошенько подумает, стоит ли туда идти. Она отбросила эту мысль и спросила:

– Ты сказал, что проходил обратно через камни. Почему у тебя ничего не получилось?

Он беспомощно взглянул на нее и развел руками.

– Я не знаю, как это описать. Со мной ничего подобного не происходило.

– А ты попробуй, – с нажимом сказала она.

Он вздохнул.

– Хорошо. Я прошел через круг, и на этот раз услышал их. Камни. Они разговаривали друг с другом, жужжали, словно пчелиный улей, – от этого звука у меня на шее волосы дыбом встали. Я хотел развернуться и убежать, но вспомнил о Мораг и Джемми и пошел вперед. Вошел в центр круга, и звук окружил меня. Думал, что сойду с ума, – признался он. – Заткнул уши пальцами, но не помогло – звук был внутри меня, он словно исходил из меня самого. У тебя было так же? – вдруг спросил он и с любопытством уставился на нее.

– Да. Это похоже на то, что было со мной. Продолжай. Что ты сделал потом?

– Увидел большой камень с трещиной, через которую прошел в первый раз, и, набрав в грудь воздуха, снова шагнул туда. Можешь считать меня лжецом, но я, хоть убей, не смогу описать того, что со мной потом случилось. Очнулся я на траве в центре круга камней. Я пылал.

Она удивленно посмотрела на него.

– Буквально пылал? То есть твоя одежда горела или ты всего лишь…

– Я знаю, что означает слово «буквально», – напряженно ответил он. – Мне, может, далеко до тебя, но я получил кое-какое образование.

– Прости, – она примирительно кивнула и жестом попросила его продолжать.

– В общем, я буквально был в огне. Моя рубаха горела. Вот… – Он расстегнул позаимствованную у Роджера ветровку и развел в стороны ворот синей рубахи, открыв взгляду Брианны заживающее красное пятно ожога на груди. Он было собрался застегнуть рубаху, но она остановила его жестом и нагнулась, чтобы рассмотреть пятно. Оно находилось точно напротив сердца. Имело ли это какое-нибудь значение?

– Спасибо, – выпрямившись, сказала она. – Что… о чем ты думал, когда проходил через камни?

Он пристально посмотрел на нее.

– Я думал, что хочу вернуться. О чем же еще?

– Да, конечно. Но, может, ты думал о ком-то конкретном? О Мораг, например, или о Джеме?

Лицо его на миг приобрело неописуемое выражение то ли стыда, то ли волнения, и он отвел взгляд.

– Да, – коротко подтвердил он. Невесть откуда она знала, что он лжет. Он кашлянул и торопливо сказал: – Я катался по траве, чтобы сбить огонь, а потом мне стало плохо. Я долго лежал там, не в силах подняться. Не знаю, сколько, но очень долго. Ты ведь знаешь, каков канун дня летнего солнцестояния? Бледный свет, солнца не видно, но оно еще не село.

– Летние сумерки, – пробормотала она. – Да, знаю. И ты попробовал пройти еще раз?

Ему стало стыдно. Солнце уже клонилось к закату, окрасив облака, озеро и мост в темно-оранжевый цвет, но румянец, заливший широкие скулы Бака, все еще был виден.

– Нет. Я испугался.

Невзирая на недоверие, которое она испытывала к нему, и на то, что он сделал с Роджером, Брианна невольно посочувствовала Баккли. Ведь она и Роджер хотя бы относительно понимали, куда идут. А с ним все произошло неожиданно, и он до сих пор не знает почти ничего.

– Я бы тоже испугалась, – сказала она. – А ты…

Ее прервал раздавшийся из-за спины окрик. Повернувшись, она увидела Роба Кэмерона, бегущего по берегу реки. Он помахал ей и взбежал на мост, запыхавшись после бега.

– Привет, босс, – сказал он с ухмылкой. – Увидел тебя по пути домой. Не хочешь пропустить по кружке пива? И друга твоего, разумеется, я тоже приглашаю, – добавил он, кивая в сторону Уильяма Баккли.

Пришлось представить их друг другу. Бак был назван родственником Роджера, временно гостящим у них дома. Брианна вежливо отказалась от пива, сказав, что будет ужинать дома с детьми.

– Что ж, значит, в другой раз, – беззаботно сказал Роб. – Рад знакомству, приятель.

Он убежал, легкий, как газель, а Уильям Баккли, прищурившись, смотрел ему вслед.

– Что такое? – спросила Брианна.

– Парень положил на тебя глаз. Твой муж об этом знает? – резко спросил он, повернувшись к ней.

– Не глупи, – отрезала она, но ее сердце забилось чаще, что ей совершенно не понравилось. – Мы работаем вместе. Он состоит в одной ложе с Роджером, и они обсуждают старые песни, вот и все.

Он фыркнул и покачал головой.

– Может, мне далеко до тебя, – произнес он, неприятно улыбаясь, – но я все же не дурак.

24 ноября 1777 года, Филадельфия

Лорд Джон Грей отчаянно нуждался в слуге. Прежний оказался бездельником, да к тому же еще и вором: Грей поймал его на краже ложек и уволил – после того как выворотил его карманы и оттуда посыпались ложки. Следовало арестовать его, но вряд ли местный полицейский станет слушать английского офицера.

При известии о приближении армии Хау большинство английских военнопленных увезли из города – американцы хотели обменять их. Генри оставили.

Предаваясь мрачным размышлениям, Грей чистил мундир. Теперь он носил его каждый день, чтобы защитить Дотти и Генри. Грей уже несколько лет не находится на действительной военной службе, но патент на чин, подобно многим в его положении, не променял, сохранив звание подполковника. Он не знал, что сделал бы Хэл, попробуй Грей выйти в отставку, и вряд ли когда-нибудь узнает – ему нет необходимости продавать свой патент, да и состоит он в полку Хэла.