Сталинские маршалы в жерновах политики - Юрий Рубцов

Константин Константинович получил назначение на должность командующего войсками Брянского фронта. Но пробыл там недолго. Ему не раз приходилось общаться по телефону с И.В. Сталиным, и Верховный уловил из разговоров: Рокоссовский хотел бы более масштабной и динамичной деятельности. Так полководец оказался во главе Сталинградского фронта (в конце сентября 1942 г. он был переименован в Донской, а Сталинградским стал называться бывший Юго-Восточный фронт).

В предстоящем контрнаступлении Донскому фронту была отведена значительная роль: вместе с войсками Юго-Западного фронта предстояло окружить и уничтожить противника в малой излучине Дона. Войска генерала Рокоссовского полностью справились с поставленной задачей: прорвав глубоко эшелонированную оборону, они сковали противника и не позволили ему парировать мощные удары по флангам 6-й немецкой армии. 23 ноября соединения Юго-Западного и Сталинградского фронтов замкнули кольцо окружения, в котором оказалась 300-тысячная вражеская группировка.

Противник сопротивлялся фанатично. Сокращение фронта обороны позволило ему значительно уплотнить свои боевые порядки. Кроме того, он воспользовался инженерными сооружениями, созданными советскими войсками еще в период оборонительной фазы Сталинградской битвы. Нашим сильно поредевшим частям нечего было и думать, чтобы с ходу преодолеть сопротивление врага.

«При очередном разговоре по ВЧ я счел своим долгом доложить об этом Сталину, — писал Рокоссовский. — Затронул вопрос и о том, что целесообразнее было бы операцию по ликвидации окруженной группировки противника поручить одному фронту — Сталинградскому или Донскому — с подчинением ему всех войск, действующих под Сталинградом»[257].

Верховный, однако, не дал определенного ответа. Значительно больше внимание он уделял внешнему фронту окружения, чтобы предотвратить попытки немцев деблокировать окруженную группировку извне. Но постепенно и он согласился с предложением командующего Донским фронтом, которому, в конце концов, и была поручена ликвидация окруженного противника.

План операции «Кольцо» был предложен лично Рокоссовским и разработан при «деятельном участии», что посчитал необходимым особо отметить Константин Константинович, начальника Генштаба А.М. Василевского и представителя Ставки Н.Н. Воронова. Ударами по центру окруженной группировки с двух сторон предполагалось расчленить ее, а затем ликвидировать по частям. 27 декабря 1942 г. доработанный план был представлен в Ставку ВГК.

В новогоднюю ночь за скромным застольем, в котором, кроме командования фронтом и генерала Василевского, приняли участие прибывшие из Москвы командующий ВВС генерал А.А. Новиков и командующий Дальней авиацией генерал А.Е. Голованов, вроде бы даже не очень серьезно стали вспоминать исторические примеры, когда попавшему в тяжелое положение врагу предъявлялся ультиматум. На следующий день к делу подошли уже всерьез, общими усилиями текст ультиматума был составлен и отправлен в Москву. Сталин не только одобрил его, но и приказал за два дня до наступления вручить документ командующему 6-й германской армией Ф. Паулюсу. Всем добровольно прекратившим сопротивление гарантировалась жизнь. Но враг отказался от почетной капитуляции, более того — грубо нарушив общепризнанные нормы, открыл огонь по парламентерам. И тогда 10 января 1943 г. заговорило оружие.

Потребовались двадцать два дня напряженных боев, чтобы вынудить окруженных к капитуляции. В плен попали, по последним данным немецких историков, около 113 тысяч немецких солдат и офицеров, в том числе 22 генерала во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом.

Заслуги Рокоссовского в Сталинградской битве были отмечены орденом Суворова I степени. Сталин, встречая в Кремле руководящий состав, не дал по-уставному доложить о прибытии, а пожимая руку, стал поздравлять с большим боевым успехом. «… Всех поздравил, пожал руку каждому из командующих, — рассказывал позднее главный маршал авиации А.Е. Голованов писателю Ф.И. Чуеву, — а Рокоссовского обнял и сказал: «Спасибо, Константин Константинович!» Я не слышал, чтобы Верховный называл кого-либо по имени и отчеству, кроме Б.М. Шапошникова, однако после Сталинградской битвы Рокоссовский был вторым человеком, которого И.В. Сталин стал называть по имени и отчеству. Это все сразу заметили. И ни у кого тогда не было сомнения, кто самый главный герой — полководец Сталинграда»[258].

Правда, годы спустя в определение истинного вклада каждого из командующих фронтами вмешалась политическая конъюнктура. Основные заслуги стали приписывать себе бывший командующий Сталинградским фронтом маршал А.И. Еременко и член военного совета фронта Н.С. Хрущев, ставший в сентябре 1953 г. первым секретарем ЦК КПСС. Позднейшему прославлению Хрущева, а вместе с ним и командования бывшим Сталинградским фронтом способствовала случайность: 4 февраля 1943 г. Рокоссовский был отозван в Москву и, естественно, не мог присутствовать на митинге, организованном в Сталинграде в связи с окончанием сражения и снимавшимся на кинопленку[259]. Из «высоких» лиц в нем принял участие член Политбюро ЦК ВКП(б) Н.С. Хрущев, запечатленный для истории. Фронтовая кинохроника пришлась как нельзя кстати, когда в 1963 г. широко отмечалось 20-летие победы на Волге.

Интересно, что факт замалчивания роли К.К. Рокоссовского в победе на Волге, в частности, со стороны командования 62-й армией, был отмечен даже особыми отделами. «Эти настроения проявились на митинге в Сталинграде 4 февраля, где о Рокоссовском просто не упомянули», — сообщал начальник 2-го отдела 3-го управления НКВД СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга В.Н. Ильин в Управление особых отделов НКВД СССР 5 марта 1943 г.

…Новыми гранями сверкнуло полководческое мастерство генерал-полковника Рокоссовского в Курской битве. Его Центральный фронт занимал северный фас Курского выступа, где в июле разгорелось одно из крупнейших сражений Второй мировой войны. Еще ранней весной, загодя до решающих боев, Константин Константинович выдвинул идею о необходимости организовать прочную оборону выступа, предполагая, что именно на этом участке советско-германского фронта противник попытается перехватить инициативу, утраченную под Сталинградом. По просьбе прибывшей из Москвы комиссии он изложил свои соображения в специальной записке, где подчеркивал, что наиболее вероятным объектом летнего наступления врага станет именно Курская дуга. Поэтому он предлагал сосредоточить восточнее дуги мощные резервы, чтобы отразить вражеский удар и обеспечить своевременный переход наших войск в контрнаступление.

Эта идея оказалась созвучной предложениям представителя Ставки генерала армии Жукова, в результате Ставка приняла решение в районе Курска перейти к преднамеренной обороне. Рокоссовский в качестве наиболее угрожаемого направления определил основание орловского выступа. Именно здесь, по его мнению, группа немецких армий «Центр» планировала прорыв нашей обороны, и потому полководец стянул сюда свои основные силы — более 50 % стрелковых дивизий, 70 % артиллерии и 87 % танков и самоходно-артиллерийских установок. Это был осознанный риск, и, как показали дальнейшие события, Рокоссовский поступил правильно, прозорливо.