Клятва Смерти - Юлия Цезарь

‒ Ты вел счет? ‒ ответила усмешкой Мира, но голос ее дрожал, как и ноги, на которых она держалась только благодаря тому, что была прижата телом Саза к стене. Вот почему она хотела сделать это в кровати ‒ тогда бы ей не пришлось переживать о том, как дойти до нее.

Если он ей будет мстить за все разы, то их путь приостановится где-то на неделю, а потом еще на столько же, потому что Мира не была уверена, что ей хватит сил совладать с аппетитом Сазгауса. Как и он, она тоже тяжело дышала, обнимая его за шею и играясь пальцами со взмокшими волосами. Пора было одеваться и идти в комнату, потому что они слышали, как мимо кладовой прошли Кон и Сайман. А еще раздались голоса:

‒ Матушка, я думал, вы уже ушли спать, ‒ сказал Сайман совсем рядом с дверью, за которой прятались Мира с Сазгаусом.

‒ Да вот совсем забыла сложить фартуки для горничной, которая обещалась завтра прийти, ‒ ответила Анжела и распахнула дверь шкафа. Несчастные фартуки так и выпали из рук старушки. ‒ Милостивая Мигу, прости их души грешные. Норман, дорогой!..

‒ Боги, спальня же совсем рядом! Неужели было так невтерпеж? ‒ Сайман сам опешил, смотря на то, как испуганная Мира прикрывала голый зад Сазгауса чьим-то халатом. Прикрыв глаза матери, Сай повел ее подальше отсюда, а на друзей зашипел: ‒ Постыдились бы, брысь в комнату.

Он захлопнул дверь в шкаф ногой, а Мире стало так смешно, что она не сдержалась и затряслась от беззвучного смеха в руках Сазгауса. Вот уж от нее такого точно не ожидали. Удивительно, что Сайман не стал читать свои проповеди, как обычно делал с Марой. Видимо, за их души он не так сильно переживал.

Мара слышала все. Их комнаты были рядом совсем, и от злости аж зубы сводило. Злости и зависти. Сазгаус наконец-то получил свое, а Мара как осталась нетронутой, так и жила. Когда она влетела в комнату, только тогда отпустила Зеда, села на свою кровать и, бубня проклятия, расчёсывала волосы.

‒ Ну, ты видел? ‒ К Зеду ли она обращалась или нет, но пара карих злых глаз смотрели куда-то в пустоту, и там же пыталась выжечь две дыры.

Глупый Сайман! Опять ни себе, ни людям. Если бы он отдался Маре, она бы была только с ним, он ведь ей нравился, и желание овладеть святым жрецом никуда не исчезло. Но он не мог ей этого дать. Не мог сам и не давал никому.

‒ Эгоист! ‒ рычала она. ‒ Вот возьму и пересплю с кем-нибудь! Сколько терпеть его издевательства можно?

Кажется, Мара совершенно не думала, рядом с кем говорила такие вещи. Может, она вообще настолько погрузилась в свои мысли, что забыла о Зеде? Какой бы ни была эмоция, пусть даже злость, не значило ли это, что поглощенная ею, Мара хранила для Саймана особенное место в сердце.

‒ Только скажи, и я избавлю тебя от него, ‒ предложил Зед. Он не тронул Саймана только потому, что верил словам Миры и остальных, что он тоже обещан Грот, но никто не запрещал ему покалечить жреца, чтобы он раз и навсегда отстал от Марвало.

Оставаясь на приличном расстоянии, Зед присел на самый край кровати. Честно, он не понимал, почему Мара хочет переспать с кем-то, ведь для него акт соития был чем-то отвратительным и ассоциировался с болью, ведь его не раз избивали, пытаясь заставить сделать это. Но тогда он был слаб. Теперь никто не сможет заставить его сделать что-то, если он сам не захочет.

Вздохнув, Зед отогнал плохие воспоминания и повернулся к Маре.

‒ Пока я рядом, тебя никто не обидит, ‒ пообещал он. А если кто-то попытается, то сильно пожалеет. Если он не мог тронуть Саймана, это не означало, что не найдет способ, чтобы его проучить. Например, родители сегодня посмотрели на Мару совсем неодобрительно, за что он должен наказать их ‒ глаза вырезать или что-то в этом роде. Раздумывая над этим, Зед достал ножик и вертел его в руках.

Но как раньше страха это не вызывало. Обратив внимание на звук голоса и вспомнив, что здесь кто-то есть, Мара увидела холодное оружие, поднялась и, дождавшись, когда кинжал упадет в руку Зеда, отобрала его.

‒ Зед, так нельзя говорить, ‒ поучительно сказала она, бросив кинжал на свою кровать, приговаривая: ‒ Если я на кого-то злюсь, это не значит, что я хочу, чтобы этому человеку было плохо. Сайман меня обидел, да. Но это не причина. ‒ После чего повернулась и протянула руку. ‒ А ну быстро отдай мне все свое оружие. Я тебе не доверяю.

На любые попытки ее отговаривать Мара лишь махала хвостом, выказывая свое нетерпение. И почему он, опасный человек, убийца и садист, сейчас напоминал ребенка, а она маму? Особенно сейчас, когда она вот так возвышалась над ним с протянутой рукой.

И Зед отдал. С неохотой, с собственным мнением на этот счет, но отдал. В одной руке ничего не умещалось, потому Мара возвращалась к своей кровати, сбрасывала все туда, а потом подходила за новой порцией.

‒ Он мой друг. И мы все равно скоро расстанемся, ‒ сказала она, когда Зед пожал плечами, мол, больше ничего нет. ‒ Так что успокойся на его счет, пожалуйста.

‒ Мне не нравится, как он к тебе относится. Если бы не Грот, я уже давно с ним разобрался, ‒ буркнул Зед и обиженно отвернулся, когда у него отобрали игрушки. Конечно, он отдал не все, оставляя при себе то оружие, за которое дорого пришлось заплатить кровью, но все равно чувствовал себя голым без своих ножей. И уязвимым. А он не любил этого.

Не понимал он всех этих отношений между людьми. Если обидел, значит, должен умереть. Как можно считать другом того, кто обижает? Одному проще без этих связей, которые сковывали руки сомнительными запретами.

‒ С утра все верни, ‒ попросил Зед, смотря на кучу оружия, которая была свалена на кровати Мары. ‒ Мне они нужны. Я не доверяю твоим друзьям, особенно тому черному.

А все потому, что он мог только догадываться, на что способен Сазгаус. Он был угрозой, от таких лучше избавляться сразу, пока не стало слишком поздно.

Мара только как раз начала заворачивать оружие в простынку, как Зед произнес свои слова, и