Охота на изюбря - Юлия Латынина

К чести Лучкова следует сказать, что он не злоупотреблял услугами человека, ставшего вожаком одного из крупнейших московских преступных сообществ, а контакты свои с ним хранил в строжайшей тайне. У Лучкова хватало старых знакомых в ФСБ, чтобы при нужде улаживать конфликты с помощью легальных силовых структур.

Единственным крупным исключением стал 1995 год, когда банк «Ивеко» влез в золотодобычу, наступив на хвост измайловской преступной группировке. Те дико обиделись, заявив, что банк раззявил хлебало на чужой кусок. Тогда, по указанию Иннокентия Михайловича, Коваль тоже неожиданно сцепился с измайловскими. Захлопали выстрелы, началась война, измайловским стало не до банка. В случившейся мясорубке никто не разглядел руки Лучкова.

Лучков вызвал Коваля на встречу. Они не виделись почти шесть месяцев – бывший агент и бывший кагэбешник, оба постаревшие и погрузневшие, в отлично сшитых костюмах. Соображения Лучкова были просты – он заявил, что Заславского надо переориентировать с гарантий, выданных областным бюджетом, на гарантии, выданные фирмой «АМК-инвест». Коваль подумал и сказал, что это небезопасно, так как областной бюджет мог прогарантировать что угодно, даже кредит под проект добычи изюма из булочек, а Дима Неклясов, глава «АМК-инвеста», мог перепугаться.

– Пусть пообещает Неклясову десять процентов отката, – сказал Лучков.

К этому времени в голове бывшего кагэбешника сформировался вполне разумный план, и поскольку этот план был выдуман чекистом, а не коммерсантом, он по самой своей природе был не бизнес-стратегией, а оперативной игрой. Если комбинат нельзя обанкротить, значит, надо поставить Извольского в такое положение, что он сам захочет продать акции. Так как опыт показал, что в критической ситуации Извольский готов скорее продать акции самым настоящим ворам, нежели банку «Ивеко», – значит, надо поставить Извольского в такое положение, чтобы он не знал, кому продает акции. Как это сделать? Очень просто. Для этого надо, чтобы имущество «АМК-инвеста» оказалось под угрозой ареста. Каким образом? За счет гарантии, выданной по мошенническому контракту, по которому Извольский заведомо не захочет платить.

Собственно, вся прелесть ситуации была в том, что главную работу, мошенническую по существу и безупречную по форме, Извольский проделывал за банк. Банку оставалось только поменять состав учредителей тех фирмочек, которым сливались акции. Мало этого – банк получал акции практически бесплатно. Потому что на оплату Заславскому и долголаптевским браткам шли не собственные деньги «Ивеко», а украденные восемнадцать миллионов «Росторгбанка». При этом часть денег неизбежно доставалась самому автору гениального плана Иннокентию Лучкову, что лично ему было очень приятно.

Подобный план требовал двух вещей. Во-первых, с самого начала было ясно, что Извольского придется убить. Не сразу. После того, как он отдаст распоряжение о переводе акций. Но убивать надо было обязательно, иначе вместо тихой продажи комбината был неизбежен громкий скандал.

Во-вторых, требовалось содействие главы «АМК-инвеста», Димы Неклясова. Тут дело обстояло сложнее: крестник ахтарского хана мог не захотеть предавать босса.

По счастью, Коля Заславский, соответствующим образом обработанный, повел себя очень тонко. Пришел к Неклясову: показал кредиты, выданные под гарантию области. Посетовал, что теперь, когда областной бюджет в страшной заднице, банк кредит выдавать отказывается, а между тем бабки на нем можно было бы рубить сумасшедшие. Почему бы, мол, «АМК-инвесту» не выступить гарантом, вполне официально, за три процента от стоимости кредита? А еще пять процентов могли бы попасть в карман самому Неклясову.

Два против одного было за то, что Неклясов пошлет Заславского, – но юный директор «АМК-инвеста» неожиданно согласился. Теперь Неклясов с Заславским стали друзьями. Вместе выезжали на природу, вместе – в баню. В бане оказались кинокамеры, а за радушно накрытой поляной – люди из «Ивеко». Неклясова, разумеется, сняли на пленку.

То, что кинокамера зафиксировала художества Неклясова с девицами, разумеется, не стоило ни гроша. Неклясов – не чиновник, пошлите Извольскому такую пленку, и он даже смотреть ее не станет. Дело было в другом: пьяный Неклясов, аккуратно подзуживаемый Лосем и ребятами из «Ивеко», ругал Извольского – остроумно и безжалостно. Иннокентий Михайлович даже подивился, как устроены мозги у этого молодого человека. Его взяли из грязи, обогрели, вытерли сопли, а он вместо благодарности рассказывает, что Извольский – импотент. Наделавшая на заводе шухеру история о трех секретаршах была изложена пьяным Димочкой в гримасах и лицах.

Кроме того, Неклясов, стараясь поразить новых друзей собственной осведомленностью, выболтал кое-какие вещи об организации финансовых потоков завода, которые ни под каким соусом не полагалось выбалтывать.

Недели за три до начала всех событий Лучков пригласил Неклясова на встречу. Сначала разговор шел весьма нейтральный. Оказалось, что банк «Ивеко» подумывает об реорганизации своего департамента черной металлургии, и почему бы Диме Неклясову, с его превосходными связями среди металлургов, блестящим финансовым образованием и знанием дел в отрасли не стать начальником департамента вместо Аузиньша? А там, глядишь, и вице-президентом «Ивеко».

Неклясов совершенно одурел от обрушившегося на его голову потока похвал. Конечно, он прекрасно понимал, что предложение от злейшего врага комбината означает не просто бесповоротный разрыв с Извольским, но и то, что Диме придется выложить все, что он знает об ахтарских финансовых лабиринтах. Но что такое АМК? Далекое сибирское ханство, управляемое своевольным властителем, для которого Дима Неклясов никогда не будет ничем, кроме полномочного посла во вражеской Москве. А что такое банк «Ивеко»? Это Кремль, Белый Дом, дружественные чиновники, это – с легкостью! – назначение каким-нибудь замминистра и возврат с государственного поста на должность вице-президента самого «Ивеко»!

– Я подумаю, – сказал Неклясов тоном, выражавшим согласие.

И тогда Иннокентий Михайлович заметил:

– К тому же в числе курируемых вами предприятий мог бы находиться и АМК.

– Как это? – изумился Неклясов.

– Очень просто. Ваш друг, Дима Заславский, без вашего ведома подделал гарантию «АМК-инвеста» по кредиту в восемнадать миллионов долларов. Бандиты и Заславский уже распилили эти деньги. Когда Извольский узнает о случившемся, он наверняка не захочет платить по гарантии и прикажет вам перевести акции комбината на счета других фирм. Почему бы вам не выполнить это распоряжение, но перевести акции на те компании, которые мы сочтем нужным?

– За кого вы меня принимаете? – вспорхнул с места Неклясов.

Иннокентий Михайлович с великим удовольствием объяснил Диме, за кого он его принимает. Он продемонстрировал юному бизнесмену пленку, на которой тот с проколотым презервативом в руке изображал известную историю о трех секретаршах Извольского, именуя последнего не иначе как Слябом (Извольский терпеть не мог прозвища), и делился своими соображениями о финансовом обустройстве комбината. Неклясов стал белей фарфорового чайника.