Охота на изюбря - Юлия Латынина

Сейчас Лучков полагал, что это было бы и к лучшему. Полоскать эту историю комбинат бы на всех углах не стал, АМК и банк разменялись бы – мы не раскручиваем вас за лжеэкспорт, убитого спецназовца и прочие художества, вы не раскручиваете историю с акциями. А теперь? Черт-те что и сбоку бантик! И приходится думать не только о том, как заглотить комбинат, но и как спасти репутацию банка: ведь комбинат открыто орет о том, что его гендиректора заказал «Ивеко»!

Правда, этот крик Лучков сумел нейтрализовать. Связи у него были колоссальные, не то что у сибирских изюбрей, и в общественный оборот очень быстро оказались запущены две версии. Версия первая: в Извольского стреляли из-за спецназовца. Так сказать, возмущенные беспределом коллеги по оружию. Эта версия была очень популярна в прессе, но годилась она только для лохов.

Для тех, кто считал себя поосведомленней, был предусмотрен другой вариант. Он гласил, что в Извольского стреляли долголаптевские, и пакет акций увели тоже долголаптевские, а произошло это потому, что Извольский когда-то у этих бандитов серьезно одолжился, а расплачиваться не захотел. «Раз так, – сказали ему, – мы все равно свое возьмем». И взяли. Правда, Извольский заявил, что акции увел «Ивеко». Но ведь все знают, что Извольский теперь – инвалид на наркотиках, у него крыша поехала. Версия была отличная – спустя неделю ее с удовольствием излагали аж самому Арбатову разные высокопоставленнейшие люди, кичащиеся своей осведомленностью, а Арбатов еще скраивал таинственную морду и намекал, что акции, может, все-таки его. И тем окончательно убеждал собеседника, что «Ивеко» не прочь приписать себе чужой успех.

Версия была столь хороша, что в нее поверил… сам Черяга.

То есть, извините, поверить он в нее не поверил, но накатал во-от такую телегу в Генпрокуратуру, в которой задавался разумным вопросом: ребята, если акции у комбината сперли долголаптевские и, в частности, все тот же Лось – то каким образом наших спецназовцев судят за штурм дачи Лося? Если стреляли в Извольского бандиты – то почему Генпрокуратура разбирается не с бандитами, а с самим комбинатом за украинского следака, наверняка ими же пристреленного? Получалось очень некрасиво. Получалось, что самые высокие следственные органы и даже Госдума, как раз затеявшая слушания по вопросу о законности приватизации Белопольской АЭС, работают на долголаптевских.

Мало того. Черяга и Калягин какими-то хитрыми ходами вышли на замначальника спецназа «Уран». То ли они посулили ему деньги, то ли убедительно натравили на босса, а только сразу после публикации черягинской заявы появилось совокупное письмо сотрудников «Урана», в котором они возмущались, что их начальство за копейки заставляет их охранять бандитов.

После этого ахтарского собровца, который сидел по обвинению в убийстве Сережи Митягина, моментально выпустили. Дело против командира СОБРа Алешкина было закрыто. Начальник «Урана» слетел с должности. Те высокие шишки, которые и служили посредниками между ним и долголаптевскими, отделались замечанием о неполном служебном соответствии и заключили с АМК перемирие: мол, вы, ребята, не лезете нас сажать, а мы взамен не устраиваем вам изжогу и не пытаемся посадить вас за убийство украинского следака.

Еще хорошо, что московские конкуренты «Ивеко» оказались слишком жадными, чтобы помочь сибирякам. Если бы АМК объединил свои усилия с любой другой банковской структурой, от «Ивеко» остались бы рожки да ножки, особенно сейчас, в разгар банковского кризиса, когда «Ивеко» отчаянно торговался с Западом на предмет невозврата выданных им кредитов.

Но когда Черяга пришел в один или два банка, там, естестенно, бросились ему навстречу с объятиями – и попросили за помощь кто половину, а кто и весь комбинат. Сибиряки поняли, что московские союзнички обдерут их почище московских же врагов, и не захотели делиться. Слух о скупости сибиряков прошел по всей Москве, и даже в Белом Доме насмехались над парализованным Извольским, который готов был потерять все, лишь бы не делиться половиной.

Тем не менее, федеральное давление на комбинат резко ослабло, единственным боеспособным оружием в руках «Ивеко» оставались налоговики. Но оружие это было прожорливое и наглое, просило дополнительные суммы за содействие, и поэтому следовало приберечь его на черный день, а не расходовать дорогостоящие боеприпасы для пристрелки.

Конфликт между комбинатом и банком постепенно смещался с федерального на областной уровень: там и степень произвола была выше, и потенциальные выгоды для властных структур были неизмеримо больше.

19 января начальник промполиции города Ахтарска Володя Калягин поругался со своим замом. Замом этим был не кто иной, как Виктор Свенягин, в просторечии более известный как Витя Камаз.

Хотя Черяга и обещал долголаптевскому бригадиру «место Брелера», то есть место шефа московского офиса, это обещание, данное сгоряча, сдержать было явно невозможно. В Москве у Камаза было слишком много специфических друзей и еще больше врагов, да и милиция в центре питает к таким метаморфозам изрядное предубеждение. Несмотря на сравнительно чистую биографию бригадира – под следствием он был только один раз, да и то оправдан за недостатком улик, – и морда Камаза, и его манеры не оставляли сомнений в избранном им роде деятельности. Кроме того, в Москве голова мятежного бригадира, пошедшего против самого Коваля, стоила ровно десять тысяч долларов, по расценкам средней руки киллера.

Словом, переговорив с Камазом, его вывезли в Ахтарск вместе с тремя членами бригады, участвовавшими в ночном налете на офис АМК, а недельки через две Камаз оказался замом Калягина.

Калягину это, естественно, пришлось крайне не по душе. Что Камаз бандит, ему было плевать, – Калягин сам полтора года после увольнения из органов не в детском саду воспитателем работал. Но то, что его старый враг Черяга без согласования назначил его замом своего ставленника, все восприняли как то, что скоро Калягина вовсе попросят в отставку.

Они и поссорились-то не как менты, а как бригадиры – из-за денег, которые Камаз снял с прикрученной промполицией точки за работу с недобросовестным должником. Прямо на утренней оперативке Володя Калягин спросил своего зама, где бабки, а Камаз ответил, что бабки он заработал честным трудом и никому не отдаст. И Камаз, и Вовка Калягин были людьми крутыми и длинных речей не произносили. Поэтому, после краткого обмена комплиментами, Камаз перемахнул через длинный стол и бросился на шефа, а тот, в свою очередь, потащил из кобуры служебный ПМ.

Их насилу разняли. В тот же день Черяга узнал об инциденте, вызвал обоих к себе в кабинет и предложил помириться. Калягин с Камазом обменялись хмурым рукопожатием и вышли из кабинета, глядя в разные стороны.

Калягин вообще в последнее время был очень мрачен. После смерти Брелера у него резко переменилось настроение. Он так и не выкинул фотографию друга из собственного кабинета, только вынул из рамки и бросил в верхний ящик стола. Время от времени Вовка Калягин открывал ящик, глядел в лицо улыбающемуся черноволосому крепышу, потом бормотал сквозь зубы: «Собаке собачья смерть!» – и захлопывал ящик.