Курт Сеит и Шура - Нермин Безмен Нермин

– Ты знаешь, я хотел бы быть как они, застыть, обнимая и целуя тебя. Тогда мы могли бы вечно обнимать и целовать друг друга.

Шура с трудом сдерживалась. Она вытерла глаза, высвободилась из его рук, взяла свой редикюль, перчатки, в последний раз осмотрела комнату и пошла к двери. Она превращалась в другого человека. Она уже не была женщиной, которая плакала по любви последние два часа. Она шла к своей новой жизни с грустью, но уверенно.

По дороге экипаж остановился у Валентины. Шура выбежала и вернулась с сестрой через десять минут. Они приехали к причалу за два часа до отправления судна.

Сеит передал сумки носильщику и сказал ему следовать за ними. Он провел Шуру мимо билетного контроля. Дежурный офицер крикнул им, что на корабль нельзя, но Сеит повернулся и сказал человеку, что он не пассажир, а она – жена капитана. Человек дал им сопровождающего и отправил на мостик.

Когда они постучались в дверь капитанской каюты, Ален работал с картой.

– Входите.

Молодой сопровождающий просунул голову в дверь и объявил:

– Капитан, ваша жена здесь, сир.

– Моя жена?

Его глаза широко распахнулись. Перед ним стоял мужчина, которого он видел несколько часов назад на лестнице. Он держал Шуру за руку и подталкивал ее в каюту. Он говорил на безупречном французском:

– Я отправляю ее с вами только при условии, что вы женитесь на ней. Вы должны пообещать мне это прямо сейчас.

Ален посмотрел на Шуру влюбленными глазами. То, что ему не удалось, удалось этому человеку по имени Сеит. Он привел женщину, которую Ален любил. Он был тронут всем этим, но главное, что Шура была здесь. С чувством благодарности он протянул руку Сеиту:

– Я торжественно обещаю вам это, месье Эминов.

Сеит был удивлен, услышав, как человек назвал его имя. Он повернулся к Шуре, вопросительно глядя на нее.

– Я хочу верить вам, потому что я хочу, чтобы она забыла все страдания и была очень счастлива. Она – особенная, – сказал Сеит.

Ален понял, что Шуру и Сеита связывают не только любовь, но более глубокие узы. Он без колебаний сказал:

– Я очень люблю ее, месье, но, поверьте, я не знаю, примет ли она мою любовь.

– Что вы имеете в виду?

– Я не знаю, как вы сумели привести ее сюда. Я пытался сам убедить ее, но безуспешно.

Сеит выглядел озадаченным. Ален с кривой улыбкой сказал: – Она уже решила остаться с вами.

В горле Сеита пересохло. Как несправедлив был он с ней. Что он мог сказать, чтобы она простила его? Он посмотрел на Шуру с любовью и восхищением.

Сеит крепко пожал руку капитана. Он продолжил:

– Это главная причина для вас сделать ее счастливой.

И прошептал:

– Прощай, Шурочка!

Она ответила:

– Прощай, Сеит.

По пути к пирсу Сеит обернулся. Лица, которое он хотел увидеть, не было. Выйдя на улицу, он почувствовал замешательство. Он достиг некоторого мира внутри, но его сердце болело, и его душа ужасно терзалась. Порвал ли он уже со своим прошлым? Он оставлял там половину своей жизни, своей памяти, своей великой любви… от него осталась лишь половина того, чем он был раньше. Жизнь его души и его воспоминания были на судне, отправлявшемся во Францию. Его маленькая Шурочка уезжала. Он уже тосковал по ней. Он знал очень хорошо, что в ее отсутствие его страдания усилятся. Он чувствовал то же самое, когда остался в Санкт-Петербурге в возрасте двенадцати лет. Теперь он был взрослым мужчиной, но его одиночество не уменьшилось. Он услышал гудок парохода. Он прошептал:

– Прощай, любимая моя!

Как только Сеит ушел, Ален с любовью обнял Шуру. Он прошептал ей на ухо:

– Все будет замечательно, дорогая. Я сделаю тебя очень счастливой.

Затем он позвал юнгу, дал ему багаж Шуры:

– Ты, должно быть, устала, дорогая, иди в каюту, располагайся и отдохни немного. Я присоединюсь к тебе, когда мы отплывем и ляжем на курс.

Шура вытерла слезы, пытаясь одновременно улыбнуться. Она легко прикоснулась к его щекам губами и последовала в каюту за мальчиком.

Подойдя к каюте, она услышала пронзительный звук пароходного гудка, раздавшийся три раза подряд. Корабль дал задний ход, отправляясь. Она больше не плакала. Она была похожа на изгнанницу, смирившуюся с судьбой. Она выглянула в иллюминатор. Они покидали порт. Она открыла свой чемодан, оставила его на кровати, вышла из каюты и нашла дорогу на верхнюю палубу, где уже собралось большинство пассажиров. Было нехолодно, но она чувствовала, как мороз пробирает ее. Она нашла тихое место и оперлась на поручни. Сине-зеленые волны Босфора бежали под кораблем, разлетаясь пеной. На мгновение она подумала слиться с синей глубиной внизу, но быстро отбросила такое малодушие. Что такая глупость решит?

Она отвела взгляд от волн и начала рассматривать берег. Не так ли они покидали Крым?

Когда корабль огибал мыс Сарайбурну у дворца Топкапы и пристани Сиркеджи, она вспоминала день, когда они с Сеитом прибыли в Стамбул и сходили в том же месте, с которого отплывали сегодня.

Она надеялась, что увидит Сеита на берегу. Затем снег закрыл все. Высокие древние сосны под снегом стали белыми. Она увидела себя на вершине покрытой снегом горы, ждущей с раскрытыми руками человека, скачущего к ней на коне. Сеит подскакал к ней, схватил ее за талию и поднял на своего коня, она крепко прижалась к нему. Они полетели над снежными холмами. Она слышала звон колоколов церкви в Кисловодске, смешивавшийся со звоном бубенчиков на тройках. Валентина, должно быть, играет Чайковского. Татьяна в белом танцует на пуантах под белыми соснами. Все люди, которых она любила и по которым тосковала, появились перед ней, затем Сеит мягко опустил ее на пушистый снег и исчез между соснами.

Силуэт дворца Топкапы и стройные минареты мечетей за ним задрожали в ее глазах. Соборы Москвы, широкие проспекты с огнями на перекрестках сменили Стамбул, скрывшийся в тумане. Затем она посмотрела назад, на Босфор. Как близко Стамбул к России. Она будто бы впервые покидала свою страну и свой народ. Она задрожала. Холод одиночества пробирал ее до костей. Она плакала. Ее слова тонули в плеске волн:

– Прощай, моя Россия, прощай, Сеит, моя единственная любовь, прощай…

С большой неохотой я оборвала эту замечательную сагу на сцене разлуки, где Сеит и его великая настоящая любовь Шура расстались. Шура, которая вначале была почти неизвестной и жила только в памяти нескольких людей, которых я интервьюировала, по мере развития истории проявила себя как неординарная личность, невероятная красавица с неограниченной способностью к любви, самопожертвованию, но никогда не отчаивающаяся, принимающая все испытания, делившая счастье и невзгоды с Сеитом. Пока я сидела за компьютером, восстанавливая жизнь Шуры, я ощущала, что она подсказывает мне, что писать. Я ощутила, что ее душа направляла мои пальцы на клавиатуре. По мере того как росли мои любовь и восхищение Шурой, росло и мое нежелание оттенять Шуру другими женщинами.