Курт Сеит и Шура - Нермин Безмен Нермин

– Разве?

– Я же говорил тебе, что ездовые собаки в России выкапывают норы в снегу, чтобы спать в них. Когда лайки просыпаются, им тепло.

Затем, напевая, он счистил пепел с плиты. Несмотря на снег, он привычно накачал ледяной воды из колодца, чтобы принять холодный душ после своей ежедневной горячей ванны.

– В алуштинских лесах мы привыкли купаться в озере Карагёль, когда снежно. Всегда нужно держать свое тело в форме и привыкать к холоду, готовясь к случаю, когда не сможешь найти тепло, – сказал он.

Мюрвет не нравилось, что он упоминал свое российское прошлое каждый раз, когда делал что-то важное. Она ненавидела делить мужа даже с его воспоминаниями.

В этот день Сеит ушел неожиданно поздно, почти в полдень. Он поцеловал жену и вышел. Он не вызвал экипаж, потому что ему нравился скрип снега под ногами. Он напевал всю дорогу. Он любил белизну снега.

Вечером Мюрвет ждала его возвращения в обычное время. Еда остыла, и она разогрела ее снова. Затем накормила Фетийе и уложила ее в кровать. Потом она стояла у окна, глядя на снег в ожидании. Ее тревога к полуночи превратилась в ревность. Она плакала с платком в руках, слушая звон настенных часов. Было два часа, когда кто-то постучал в дверь. Она вскочила в волнении. Сеит вошел в хорошем настроении и обнял ее. Она не хотела поддаваться ему после стольких часов слез, поэтому высвободилась. Он снял шляпу, стряхнул снег и весело заговорил. Мюрвет стояла перед ним, отводя взгляд. Она не понимала его. Он говорил по-русски. Не получив ответа, он хлопнул себя по лбу, смеясь от души. Он обнял и поцеловал ее, его язык заплетался.

– Так… что я говорил… забыл?

Затем он погладил ее по щеке и продолжил:

– Моя маленькая Мурка… ты, должно быть, спать хочешь… Я буду рад, если ты можешь согреть немного воды, я хочу ванну принять.

Мюрвет пошла на кухню и поставила воду на плиту. Сеит вымылся, насвистывая и напевая, затем надел банный халат и пошел в спальню, уже трезвый и счастливый. Когда она пришла в спальню, он уже лежал в постели, курил и разглядывал дым сигареты. Он посмотрел на нее, но она была не в том настроении, чтобы разговаривать. Она не знала, что говорить и делать. Наконец полились ее слезы.

Сеит подумал о другой женщине, которую он только что оставил в слезах. Он уже скучал по ней. Но он также любил и женщину, которая носила в себе его ребенка. Он попробовал успокоить ее, поцеловав в щеку. Он жили в чертовом треугольнике. Он был так же несчастен, как и две его женщины, и у него не было возможности ничего исправить.

Даже после того, как Мюрвет заснула, его преследовали тягостные мысли. Хотя они с Шурой решили больше не встречаться, они не могли сдерживать любовь и снова оказались в объятиях друг друга. Но после того, как Шура узнала, что жена Сеита ждет ребенка, она сдалась. Она могла сносить разврат на стороне с малозначащими женщинами, но женитьба была другим делом. Она чувствовала себя преданной – ведь за все годы он ни разу не сделал ей предложение. Она сказала, что ее больше ничего в Турции не держит. Затем попрощались, ничего не обещая друг другу на будущее. Сеит подумал, что должен принять окончательное решение. Он смотрел на свою маленькую жену, спавшую рядом. Ему стало ее жаль, он потянулся и погладил ее голову. Он должен на самом деле сердиться на нее. Сколько раз он ей говорил, что не хочет детей, потому что не чувствует себя готовым к этому. А теперь ко всему еще и ребенок. Он почувствовал себя пойманным. Если бы Мюрвет не была беременна, он мог бы принять здравое решение. За все эти годы, что они провели вместе, Шура никогда его не подводила подобным образом. Почему Мюрвет не могла поберечься?

Вскоре Сеит решил, что их дом будет слишком мал, когда родится ребенок. Он снял у того же домовладельца дом побольше на той же улице, тоже с садом, но с двумя лишними комнатами. К концу месяца они переехали в новое жилище.

В это время дом в Татлыкуйю продали, и Хаккы отдал Мюрвет ее долю в тридцать золотых лир. Она хотела внести деньги в семейный бюджет, но Сеит настоял, чтобы она отложила их на черный день.

В доме у них было все. Мюрвет, которая годами ухитрялась готовить из ничего, теперь наслаждалась роскошью. Сеит приносил домой много продуктов и еды из ресторанов. Новые платья и туфли наполнили ее гардероб. Наконец Сеит разрешил ей не носить чадру.

– Ты хочешь, чтобы люди говорили, что Сеит на пугале женился? Какого черта носишь эти уродливые одеяния и выглядишь, как таракан? Я не хочу видеть тебя в этом.

Когда Мюрвет пришла в гости к матери в своем отороченном мехом пальто и в шляпе, Эмине изругала ее:

– Что это за вещи? Ты покинула это место в религиозной одежде, а теперь возвращаешься простоволосая. Зачем ты это со мной делаешь? Даже не вздумай приходить ко мне в таком виде снова, Мюрвет.

Мюрвет вернулась домой в слезах, но не застала там мужа, который бы успокоил ее. Ее мать отругала ее за современность, за нарядный вид, а Сеита не было дома, чтобы хотя бы взять ее за руку. Расстроенная, она проплакала всю ночь. В такие минуты ни ее одежда и обувь, ни ее украшения не значили для нее ничего. Все, чего она хотела, – быть счастливой, чтобы муж был рядом с ней, чтобы он уживался с ее матерью. Никто не понимал ее. Она сидела, дожидаясь мужа. Жизнь рядом с Бейоглу не изменила привычек Сеита. Проведя ночь дома, он мог следующую провести в городе, вернуться под утро или вообще не вернуться. Теперь он жил двойной жизнью.

В комнате на верхнем этаже прачечной на улице Кальонджу Кулук в Бейоглу было темно. Свет фонаря на улице проникал сквозь открытые занавеси, отражаясь от снега и освещая человека, отдыхавшего на постели одетым. Свет превращал дым сигарет, которые человек курил одну за другой, в слоистый туман.

После полной удовольствий ночи, которую он провел с друзьями в отеле «Пера Палас», Сеит чувствовал щемящее одиночество. Мюрвет, должно быть, ждет в слезах, но сегодня он был не в настроении бороться с ее ревностью. Он хотел побыть один, в темноте, сам с собой, думать и созерцать. Он гадал, любит ли жену или нет. Да, он любил ее, но он не мог полностью к ней привязаться. Он тосковал по своей семье, своей прошлой жизни, по дому своего детства, по земле своих предков, по всему, что он больше никогда не увидит. Ему нужна была любовь, которая вернет тепло всего этого. Такую любовь могла дать только его Шурочка. Как бы он ни любил другую, он знал, что ни одна женщина не может дать ему такой покой, такое удовлетворение, как Шура. Да, у них обоих была теперь своя жизнь. Но если когда-нибудь они соединятся, смогут ли они слиться с такой же страстью, как раньше? Тоскует ли сейчас по нему Шура, как он по ней? Она была нужна ему. Он хотел обнять ее, почувствовать ее в своих руках, хотел, чтобы она была прямо здесь, с ним. Он отложил сигарету, закинул руки за голову и закрыл глаза, наслаждаясь воспоминаниями. Рано или поздно ему придется вернуться домой и объясняться. Обычно он предпочитал лжи молчание. Часы летели без сна. Он устал. Он хотел забыться и потеряться в своих мыслях. Он встал, пошел к балкону, открыл дверь, несколько хлопьев снега упали на него. Он взял бутылку водки из корзины в снегу, закрыл окно и вернулся к кровати. Его маленькая хрустальная рюмка наполнялась время от времени. Ничего не решалось. Он любил и жалел Мюрвет, но очень любил Шуру и тосковал по ней. Он решил встретиться с Шурой на следующий день.