Последнее пророчество Эллады - Мария Самтенко

Хочу, чтобы он стал свидетелем моего триумфа.

— Зачем? — изумилась Афина из-под шлема, от удивления она даже перестала проверять символы. — А… а он точно ничего нам не испортит?

— Не должен, — отмахнулась Пенорожденная. — Понимаешь ли, я хочу, чтобы он понял, что его переиграла богиня Любви. Чтобы он осознал, что Любовь — великая, мудрая, всеведущая Любовь, побеждает все. Даже Власть. Потому, что Власть — она и есть Любовь… кхм… — Афродита замолчала, сообразив, что как-то перестаралась в желании пафосно объяснить свои мотивы (увы, ни одну из её сторонниц почему-то не вдохновляли её беседы о всепобеждающей Любви).

— А разве он не может понять это после ритуала? — озадачилась Афина. — Мало ли…

— Когда, по-твоёму, он это поймет, если после ритуала все Крониды окажутся в Тартаре? — одёрнула её Афродита. — Девочки, ведите!

Пятая часть сторонниц Концепции оставили свой бесполезный пост у светящегося круга и направились за Зевсом; Афина резко повернула голову в сторону олимпийского дворца, явно привлеченная каким-то движением:

— Смотри! Арес!

— Арес? — изумилась Афродита. — Арес! Да что это с ним?! У него что, фаллос в руке? Девочки, расступитесь!

Сторонницы Концепции послушно разошлись в стороны, образовав живой коридор: по нему быстро поковылял хромающий, покрытый ихором и скрипящий стиснутыми зубами Арес.

— В чем дело, любовь моя? — промурлыкала Афродита, торопливо сменив раздраженный взгляд на томный.

— Твоя Артемида… — его голос сорвался в яростный хрип, мощная грудь разъяренно вздымалась, — твоя ненормальная Артемида решила отомстить за Персефону и оскопить меня! Вот, посмотри! А вы, остальные, и ты, Афина, не смейте смотреть! Отвернитесь!..

— Осторожно, тут круг! — одёрнула его Афродита, с интересом разглядывая отрезанное достоинство любовника (да оно не особо изменилось с прошлого раза).

Афина презрительно задрала нос (она терпела Ареса только ради Концепции), остальные сторонницы потупили взоры, не рискуя навлечь на себя гнев Неистового. — Не наступи на линии.

— В Тартар линии, — прохрипел Арес. — Когда ты сможешь добраться до свитков судьбы? Прирасти мне его!..

— Не знаю, не знаю, стоит ли тратить время, — с сомнением сказала Афродита. — У Артемиды же не было серпа Крона? Любовь моя, почему бы тебе не обратиться к Пэону или к Асклепию? Они смогут вырастить тебе новый фаллос. А этот отдай мне, я как раз хотела…

Да, Афродита как раз хотела стать богиней любви с фаллосом, руководствуясь такой логикой: Добро должно быть с кулаками, а Любовь с фаллосом, потому, что Любовь — для всех.

Сначала, пожалуй, она собиралась вырастить себе фаллос, но стоит ли теперь возиться, копаясь в собственном свитке и рискуя что-то испортить, если куда проще присоединить себе так вовремя отрезанный фаллос Ареса, и вырастить новый уже ему? В конце концов, если она ухитриться где-нибудь напортачить, Неистового не так жалко, как любимую и единственную себя.

— Что ты хотела? — не сразу поверил Арес.

— Фаллос, — повторила Афродита. — Себе. А тебе, любимый, мы вырастим новый, ещё красивей и…

Рука Ареса дрогнула от открывшихся перспектив, и он едва не уронил будущее достоинство Афродиты в круг.

— Но-но, — назидательно сказала Афина. — Круг нам ещё пригодится. Отошёл бы ты лучше, братец, а то закинешь свои причандалы в котел, и кто знает, что тогда…

— Но… — от возмущения от Ареса перехватило дыхание, лицо побагровело… и его фаллос вдруг вырвался у него из рук… нанизанный на непонятно откуда взявшийся двузубец.

Двузубец?..

Двузубец в руках высокого воина в драном, покрытом засохшим ихором плаще поверх варварской рубахи и варварских же штанов.

— Аид!.. — завопила Афродита, уже понимая, что поздно, что она просчиталась, что ей стоило не Ареса обсуждать, а спросить у него прямо, что там с пленником, которого он должен был сторожить, потому, что видно, что все мысли у него о другом, и даже если Аид сбежал, Арес просто не в состоянии…

Ей требовалось принимать решения чуть быстрее.

Быстрее, чем бестолковые «охранницы», которые замерли в немом ужасе.

Быстрее, чем Афина, бросившаяся на перехват двузубца.

Быстрее, чем Аид, швыряющий двузубец в котел.

35

Макария

Макария знала, что хтоний может сделать невидимым не только хозяина, но и не представляла, что он способен скрыть от чужих глаз целую кучу народа. Но нет: Аид надел хтоний на маму, Персефону, взял её за руку, во вторую руку вцепилась Макария, за нее, в свою очередь, взялась Геката, а уж в Трехтелую вцепились Танат, Гера и Артемида. И вот этой веселой толпой они прошли, точнее, прокрались, стараясь не шуметь и даже не дышать, мимо валяющейся без сознания Деметры (судя по шишке на лбу, её не то Арес приложил, не то она сама приложилась о стену пока гналась за ним) и мимо сторонниц Концепции, на манер стражниц окруживших нарисованную на мраморном полу сложную светящуюся фигуру. Никто из них не споткнулся и не чихнул, у Таната даже перо не зазвенело, а даже если бы и зазвенело, на них, похоже, всё равно никто не обратил бы внимание — все были полностью погружены в эпичнейшую сцену под названием «Арес и Афродита делят отрезанное мужское достоинство». Да что там, даже сама Макария не сразу отвлеклась от этого завораживающего в своем идиотизме зрелища и поняла, что папа Аид отпустил мамину руку, отчего стал видимым для всех, а не только для них.

Пока он коротко, практически без замаха, взмахнул возникшим в руке двузубцем, втыкая его в предмет спора, и швырнул двузубец в котел.

— Ой-ой, — глухо пискнула из-под шлема Афина, которая за секунду безуспешно бросилась на перехват. — Бегите, как бы не взорвалось, — на удивление спокойно для человека, чьи планы по мировому господству только что превратились в прах, сказала она.

— С чего бы?.. — не менее спокойно уточнила Персефона, снимая с головы шлем, отчего вся «дружная компания» возникла пред остановившемся взором Афродиты (пред который с другой стороны уже волокли связанного Зевса).

— Поверьте, там есть с чего, — сообщила Афина. — То, что там есть, стабилизирует только компоненты крови и ихора Владык. А между собой оно, кхм… не очень…

Она замолчала, выжидающе глядя на кипящий на огне котел.

Они все смотрели на котел: и Афродита, и папа Аид, и мама с Гекатой и остальными, и связанный дедушка Зевс.

Секунду… две… три.

Потом папа Аид неопределённо пожал плечами, шагнул к котлу, взялся за рукоять двузубца и вытащил его, предварительно стряхнув обратно в кипящую жижу мерзкие «дополнительное ингредиенты».

Жижа булькнула и…

Ничего не