Руби - Вирджиния Клео Эндрюс

Голос ее возвысился до пронзительного крика.

Сердце мое колотилось как бешеное. Опасаясь, что оно выскочит, я даже прижала к груди руку.

Мама Деде вновь повернулась к Нине. Та сунула руку в карман и вытащила ленту, как видно принадлежавшую Жизель. Так вот зачем она поднималась наверх! Надо остановить ее, остановить во что бы то ни стало, вопил мой внутренний голос. Но было уже поздно. Королева вуду сжала ленту в ладони.

– Подождите! – закричала я. – Подождите!

Но меня никто не слушал. Мама Деде подняла крышку сундука, где лежал питон, опустила туда ленту и вновь начала раскачиваться, твердя заклинание:

– L’appe vini, Le Grand Zombi. Lappe vini, pouf e gris-gris.

– Он уже близко, – шепотом пояснила Нина. – Великий Зомби придет и защитит тебя.

Мама Деде на мгновение смолкла, а потом испустила оглушительный визг. Сердце мое ушло в пятки, а горло сжал такой сильный спазм, что перехватило дыхание. В полном изнеможении королева вуду рухнула на диван; голова ее свесилась набок, веки опустились. На несколько секунд все мы застыли в молчании. Выйдя из оцепенения, Нина тихонько коснулась моего колена и указала глазами на дверь. Я с готовностью вскочила. Сопровождаемые старой негритянкой, мы вышли в коридор.

– Поблагодари от нас Маму Деде, бабушка, – сказала Нина.

Старуха молча кивнула, отперла дверь, и мы вышли на улицу.

По пути домой меня пробирала нервная дрожь. Нина, напротив, выглядела спокойной и довольной. В действенности магии у нее не было ни малейших сомнений. Что касается меня, я очень туманно представляла, какого результата следует ждать. Когда Жизель вернулась из школы, я не заметила в ней ни малейшей перемены. Она не только не проявляла признаков раскаяния, но, напротив, набросилась на меня с упреками.

– После того как ты убежала, Бо подрался с Бил ли, – сообщила она, стоя в дверях моей комнаты. – Теперь родителей Бо вызывают в школу. Все считают, что ты окончательно спятила. Устроила истерику из-за обычной шутки! По твоей милости меня вызывают к директору. Он будет звонить маме и папе. Да, из-за тебя у всех одни проблемы!

Я повернулась к ней, задыхаясь от злобы. Казалось, стоит мне открыть рот, оттуда вырвется пронзительный вопль. Но к моему собственному удивлению, голос мой звучал спокойно и ровно:

– Мне очень жаль, что Бо затеял драку и навлек на себя неприятности. Он – единственный, кто пытался меня защитить. А твои проблемы меня совершенно не волнуют.

Жизель, явно ожидавшая, что на нее обрушатся потоки слез и обвинений, смотрела на меня открыв рот.

– Да, это правда, я выросла в другом мире, который кажется жителям больших городов диким и грубым, – продолжила я. – Люди, которые меня окружали, не обладали изысканными манерами и, наверное, показались бы тебе неотесанными. Но никто из них не мог бы сравниться в жестокости с тобой и твоими друзьями, Жизель. Никому из них и в голову не пришло бы устроить такую дикую забаву. Я надеялась, мы с тобой станем сестрами, настоящими сестрами, которые во всем поддерживают друг друга. Теперь я понимаю, что это невозможно. У тебя лишь одно желание – отравлять мою жизнь всеми возможными способами.

Самообладание все же изменило мне. Голос дрогнул, по щекам потекли слезы.

– А чего ты хотела? – пробормотала Жизель. Голос ее тоже дрожал. – Да, по твоей милости я превратилась в стерву! Но кто бы на моем месте поступил иначе? Живешь себе спокойно, и вдруг в один прекрасный день тебе на голову сваливается сестрица, которая нужна тебе как рыбе зонтик! И все в твоей жизни идет наперекосяк! Потому что из-за этой чертовой сестрицы все сходят с ума! Ты украла у меня Бо! Разве это не подлость?

– Я его не крала! – возмутилась я. – Ты сказала, что он тебе надоел, забыла?

– Надоел он мне или нет, я не хочу, чтобы он встречался с тобой! – выпалила Жизель. – Предупреждаю: если родители будут тебя расспрашивать, лучше тебе на меня не жаловаться. Иначе пожалеешь!

Она резко повернулась и захлопнула дверь.

В тот же вечер позвонил доктор Шторм. Учитель, который разнял дерущихся Бо и Билли, отнял у них злополучную фотографию и отнес директору. После телефонного разговора с доктором Штормом Дафна велела нам с Жизелью явиться в гостиную. Гнев Дафны был так силен, что исказил ее обычно непроницаемое лицо. Глаза ее буквально вылезали из орбит, ноздри раздувались, линия рта некрасиво изогнулась.

– Кто из вас позировал перед камерой в непристойном виде? – вопросила она.

Жизель потупилась.

– Никто не позировал, мама, – ответила я. – Мальчишки спрятались в комнате Клодин. Они сидели в шкафу, но никто из нас об этом не знал. Когда я переодевалась в костюм для игры, которую мы придумали, они выскочили и сделали снимок.

– В результате мы стали посмешищем для всей школы, – бросила Дафна. – Родителей Бо Эндрюса вызвали к директору. Я только что говорила по телефону с Эдит Эндрюс. Она вне себя от ярости. У Бо никогда не было проблем в школе. И виной всему ты!

– Но…

– У себя на болотах ты часто развлекалась подобным образом?

– Никогда!

– Ты обладаешь удивительным умением впутываться в скверные истории. Я не желаю, чтобы ты навлекала неприятности на всех нас, и поэтому вынуждена пойти на строгие меры. Отныне я запрещаю тебе выходить из дому куда-либо, за исключением школы. Никаких вечеринок, свиданий, никаких ужинов в ресторане. Понятно?

Оправдываться не имело смысла. Я поставила Дафну в неловкое положение, то есть совершила самый тяжкий из всех возможных грехов.

– Да, мама, – прошептала я, сдерживая слезы.

– Отцу пока ничего не известно. Разумеется, я расскажу ему о твоих новых достижениях, когда он вернется. А сейчас иди в свою комнату и оставайся там до ужина.

Я послушно побрела наверх. Странное безразличие овладело моей душой. Я больше не ощущала ни обиды, ни боли. Пусть Дафна, если ей угодно, считает меня закоренелой развратницей. Мне все равно.

Жизель заглянула ко мне, удовлетворенно улыбнулась, но не сказала ни слова. Ужин в тот вечер прошел весьма уныло. Дафна метала злобные взгляды, отец подавленно молчал. Я понимала, что разочаровала его, и старалась не смотреть в его сторону. Когда Дафна приказала мне и Жизели идти наверх, я вздохнула с облегчением. Оказавшись в своей комнате, Жизель сразу бросилась к телефону. Ей не терпелось поделиться последними новостями с подружками.

Когда я легла, перед глазами у меня долго стояли Мама Деде, питон, лента Жизель. Хоть бы магия подействовала, молила я, охваченная жаждой мести.

Два дня спустя мне пришлось об этом пожалеть.

На следующее утро я была вялой, точно собственная тень. Казалось, в том месте, где полагалось быть сердцу, – пусто. За завтраком кусок не лез мне в горло. Мартин заехал за Жизелью, чтобы отвезти в школу. Меня они не позвали, да у меня и не было ни малейшего желания ехать с ними. Бо не мог за мной заехать – ему предстояло отправиться в школу с родителями. В результате я пошла пешком, точнее, побрела, как человек, погруженный в гипнотический транс: взгляд устремлен в пустоту, ноги заплетаются.