Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин

Почему чернобородый назвался этим именем – неизвестно, зачем он проник ночью в Александровский монастырь – тоже оставалось для нас загадкой.

Чтобы ответить на эти вопросы, мы отправились на «место преступления». И здесь я встретил Марка, находящегося в монастыре «при исполнении служебных обязанностей».

От него мы узнали, что ночью была предпринята попытка проникнуть в одну из церквей на территории монастыря, но злоумышленника вспугнули. До этого при схожих обстоятельствах он уже побывал ночью в двух церквах Москвы и Сергиева Посада, где зачем-то снимал с Царских врат икону евангелиста Иоанна и затем скрывался, так ничего и не похитив.

Только после ареста чернобородого в Ростове удалось выяснить, зачем он предпринимал эти странные поступки. Оказалось, что это сотрудник иностранного представительства Отто Бэр, его далекий предок был у Грозного опричником и оставил после себя записки, в которых признался в том, как после Новгородского погрома он спрятал в тайнике сокровища, а план тайника вырезал на Царских вратах за иконой евангелиста Иоанна.

В том же дневнике опричника, по словам чернобородого, сообщалось, как царевичу Ивану было тайно предложено перейти в католичество и свергнуть Грозного с престола, но царь узнал о готовящемся заговоре и в приступе ярости убил сына.

Произошло немало событий, прежде чем мы узнали, где опричник задумал спрятать новгородские сокровища. Однако вместо сокровищ в тайнике оказались булыжники. Пташников выдвинул предположение, что похищенные сокровища до сих пор находятся в том самом тайнике, где хранится знаменитая библиотека Ивана Грозного.

В тот же день, возле тайника, Марк после вынужденной разлуки встретился с Ольгой – дочерью Окладина, с которой познакомился во время отпуска.

Там же, на берегу Ишни, произошло еще одно событие – новгородскими сокровищами пыталась завладеть банда Варгазина, специализирующаяся на краже церковных ценностей.

Все это я подробно изложил в повести «Секрет опричника», закончившейся спором краеведа и историка об обстоятельствах гибели царевича Ивана. Вот почему именно это преступление я и назвал в качестве темы исторического расследования, намереваясь привлечь к нему Пташникова и Окладина, которые, по сути, уже начали это расследование.

Надеюсь, теперь читателю будет легче ориентироваться в последующих событиях, временами приобретающих почти детективный характер.

Впрочем, пусть об этом судит сам читатель.

Всю дорогу до Ярославля мои мысли метались между двух загадок: историей Теминского золота и убийством царевича Ивана. Тогда я еще не мог знать, что эти загадки, такие несхожие друг с другом, сойдутся, как сходятся железнодорожные пути, и я вновь стану участником событий, запутанных и неожиданных.

Электричка миновала Александров – бывшую Александрову слободу, где был убит царевич Иван. Мне подумалось, что не мешало бы еще раз побывать на месте преступления, где, собственно, и начались события, пробудившие мой интерес к историческим загадкам.

Я не мог знать, что спустя короткое время именно в Александрове будет разрублен узел тех загадок, мысли о которых не давали мне сейчас покоя.

На следующий день после возвращения из Москвы я отправился в справочное бюро возле Знаменских ворот, чтобы, не откладывая, выполнить поручение Марка.

Довольно-таки быстро мне выдали справку, что Нина Сергеевна Темина и ее сын Алексей Игнатьевич Темин проживают по одному адресу в центре города. Сведений об Игнате Прохоровиче Темине в справочном бюро не было: видимо, погиб на войне или умер.

Сотрудница справочного бюро дала мне и домашний телефон Теминых. Это придало мне уверенности, что с поручением Марка я справлюсь быстро и без особых хлопот.

Однако к телефону в квартире Теминых ни в этот день, ни на другой никто не подошел, хотя я звонил, начиная с утра и кончая поздним вечером. Это несколько охладило мой энтузиазм.

Когда телефон не откликнулся и на третий день, я решил сам отправиться по указанному адресу: может быть, мне дали ошибочный номер? И тут выяснилось, что дом, в котором проживали Темины, стоял по соседству с домом историка Окладина.

Мне показалось это добрым предзнаменованием, однако, когда я поднялся на второй этаж и стал звонить в квартиру Теминых, дверь так никто и не открыл; за ней, разрываемая только гулким электрическим звонком, стояла глухая, нежилая тишина.

Я уже хотел было повернуть назад, как тут отворилась дверь напротив и маленькая старушка в теплой кацавейке настороженно посмотрела на меня в образовавшуюся щель. Воспользовавшись случаем, я спросил соседку, где могут быть Темины, и объяснил, что уже три дня безуспешно звоню им по телефону.

– А они, молодой человек, оба в отъезде: Нина Сергеевна уехала в дом отдыха, а сынок ее опять в командировке, – объяснила женщина и тут же захлопнула дверь, как бы показывая этим, что больше ей сообщить нечего.

Чтобы не терять время, я в тот же вечер позвонил Пташникову. Похоже, он искренне обрадовался моему звонку.

– А мы вас совсем недавно вспоминали с Окладиным, – оживленно проговорил он. – Куда вы запропастились? Почему не показываетесь на глаза? Может, женились, семейные заботы одолели?

Я искренне заверил краеведа, что в моих ближайших планах этого рискованного мероприятия не предвидится. Старый холостяк Пташников от души одобрил мою осторожность:

– И правильно делаете. Как раньше говорили? «Холостому – хоть утопиться, женатому – хоть удавиться…»

Мне не терпелось сразу же выложить причину, заставившую меня позвонить краеведу. Но, пересилив себя, я спросил, что нового у Окладина.

– Можете его поздравить – с блеском защитил докторскую диссертацию. А как поживает ваш приятель Марк? Не нашел еще тайник Ивана Грозного?..

Мы вспомнили безуспешные поиски новгородских сокровищ и события, связанные с ними. Я уже раскаивался, что сразу не признался краеведу, какая причина вынудила меня позвонить ему – жди теперь подходящего момента.

Но Пташников словно прочитал мои мысли и спросил, над чем я сейчас работаю, о чем пишу. Я печально вздохнул и подробно поведал ему о своем неожиданном увлечении историей, о безуспешных попытках написать о загадках прошлого, о своей картотеке исторических загадок.

– Это замечательно! – восхитился краевед.

Я не мог скрыть обиды в голосе:

– Замечательно, что я сел в лужу?

– Нет! Замечательно, что вы всерьез увлеклись историей, – поспешно объяснил Пташников. – Нет более интересного и захватывающего дела, чем попытаться проникнуть в глубь веков, отыскать в книге истории доселе неизвестный эпизод, выявить новое, незнакомое имя. Но кавалерийским наскоком тут не возьмешь, не мудрено, что у вас ничего не вышло из этой затеи.

– Что же мне делать? Собственно, я затем и звоню вам, чтобы посоветоваться…

О разговоре с Марком я решил пока умолчать – хотелось проверить, какой выход предложит краевед.