ДНК. История генетической революции - Джеймс Д. Уотсон

Как было рассказано в предыдущей главе, загрязнение образцов – одно из основных препятствий, парализующих усилия по установлению личности молекулярно-генетическими методами. Поскольку полимеразная цепная реакция позволяет получить копию ДНК даже из мельчайшего образца, взяв ее за основу, современные ученые-криминалисты амплифицируют конкретные участки ДНК. Так, на процессе Симпсона важнейшим вещественным доказательством служила частица крови, соскобленной с тротуара. Однако ДНК в достаточном количестве для ПЦР можно извлечь из клеток слюны, оставшейся на окурке. На самом деле, ПЦР может успешно амплифицировать ДНК, даже если за основу берется всего одна молекула, поэтому при наличии даже самых незначительных следов ДНК из другого источника – например, ДНК, принадлежащей лаборанту, – образец загрязняется, и результаты анализа оказываются в лучшем случае сомнительными, а в худшем бесполезными.

Со времени дела Симпсона разрешающая способность генетической дактилоскопии значительно улучшилась. В 2015 году семья Савопулос была захвачена и убита в собственном доме в Вашингтоне, округ Колумбия, поблизости от резиденции вице-президента. Злодей поджег дом, попытавшись скрыть все отпечатки пальцев. Тем не менее образец ДНК удалось взятьс выброшенной корочки от пиццы «Domino», которую доставили в дом во время удержания заложников. Оказалось, образец совпадает с ДНК известного уголовного преступника Дэррона Винта, работавшего в семейной компании Савопулосов. Хотя на этом процессе адвокат Винта заявлял, что полиция взяла не того, поскольку его клиент не любит пиццу.

Другим способом применения генетической дактилоскопии, вдохновляющим юристов, является возможность создания компьютерного фоторобота, работающего на основе ДНК-маркеров, хотя сегодня это скорее научная фантастика, чем наука. Хизер Хьюи-Дагборг, именующая себя «информационной художницей», серьезно заинтересовала СМИ своей выставкой Stranger Visions. Она начала этот проект, собирая сплюнутые жвачки и окурки в разных районах Нью-Йорка. Извлекая из них ДНК и анализируя гены, связанные с цветом волос, глаз и кожи, Дьюи-Хагборг создавала трехмерные реконструкции лиц таинственных бродяг. Несмотря на то что проект Дьюи-Хагборг скорее художественный, чем научный, в основе ее работы лежит метод под названием «криминалистическое ДНК-фенотипирование», заинтересовавший правоохранительные органы. В начале 2015 года впервые в истории полиция города Колумбия, штат Южная Каролина, выпустила компьютерный фоторобот подозреваемого по делу об убийстве, построенный не на основе свидетельских показаний, а по анализу ДНК. Фоторобот составила компания Parabon NanoLabs – одна из немногих, работающих в этой отрасли, финансируемая Министерством обороны США. Марк Шрайвер из Университета штата Пенсильвания отмечает: «В настоящее время мы не можем восстановить портрет по ДНК или ДНК по портрету, но, думаю, скоро это станет возможно».

Когда генетическая дактилоскопия стала все шире применяться и признаваться в качестве одного из методов идентификации личности, в правоохранительных органах задумались: а не целесообразно ли собрать пробы ДНК у всех и каждого – как минимум у тех, кто может быть потенциальным преступником? Аргументация такова: естественно, ФБР и аналогичные структуры в других странах должны располагать централизованной базой генетических копий по аналогии с базой обычных отпечатков пальцев. Действительно, в некоторых штатах США приняты законы об обязательном сборе образцов ДНК у всех, кто обвиняется в тяжких преступлениях, например в изнасилованиях и убийствах. Так, в 1994 году в Северной Каролине был принят закон, санкционирующий взятие крови у заключенных, обвиняемых в тяжких преступлениях, при необходимости принудительно. С тех пор в некоторых штатах такая норма распространилась на всех арестованных независимо от того, признаны ли они виновными в преступлении.

В 2009 году Алонсо Кинга-младшего арестовали в штате Мэриленд за сексуальное надругательство. Фингерпринт его ДНК попал в базу ФБР и совпал с образцом, собранным в 2003 году при расследовании так и не раскрытого изнасилования. Кинга-младшего признали виновным в этом преступлении и осудили на пожизненное заключение, но он успешно обжаловал приговор, доказав, что имеет право на защиту приватности в соответствии с четвертой поправкой. Через четыре года дело «Штат Мэриленд против Кинга» дошло до Верховного суда. В 2013 году суд голосованием «пятеро против четырех» постановил, что полиция вправе брать анализ ДНК у человека, арестованного за серьезное преступление, – фактически точно так же, как отпечатки пальцев. «Не обольщайтесь и не радуйтесь, – предупредил судья Антонин Скалиа, объясняя, почему голосовал против в этом деле, – ваша ДНК может попасть в национальную базу данных, если вас хоть раз арестуют (заслуженно или незаслуженно) по какой бы то ни было причине».

Борцы за гражданские права активно возмутились этим решением, причем небезосновательно: ведь фингерпринт ДНК – не то же самое, что отпечатки пальцев. Он представляет собой высокоспецифичные гибридизационные полосы на электрофореграммах, полученных с помощью ДНК-фингерпринтирования, и отражает индивидуальный полиморфизм длин рестрикционных фрагментов геномной ДНК, причиной которого могут быть мутации в пределах сайта рестрикции, изменение числа повторов в ДНК. В принципе, взятый таким образом фингерпринт ДНК можно использовать далеко не только для установления личности; он может многое о человеке рассказать. Например, есть ли у меня мутации, которые могут привести к муковисцидозу, серповидноклеточной анемии либо болезни Тея – Сакса. Когда-нибудь, в недалеком будущем, можно будет узнать, есть ли у вас генетическая предрасположенность к шизофрении, алкоголизму или к насилию и социально опасному поведению. Может ли генетическое профилирование в самом деле стать новым орудием, которое позволит правоохранительным органам работать на опережение? В 1956 году Филип Дик написал роман «Особое мнение», по которому в 2002 году был снят одноименный фильм, – и сегодня научно-фантастический сюжет этого фильма уже не так далек от реальности, как могло бы показаться.

Чем бы ни окончились нынешние споры о том, кто обязан сдавать образцы ДНК на анализ и с какими мерами предосторожности следует хранить эти образцы, факт остается фактом: пока я пишу эти строки, генетическая дактилоскопия набирает обороты. В 1990 году ФБР организовала собственную базу данных по ДНК под названием CODIS (Объединенная система индексирования ДНК). В 2002 году там насчитывалось уже более миллиона ДНК-фингерпринтов, а в 2015 году – более 10 миллионов записей. С момента основания CODIS была использована для идентификации примерно 4500 лиц, причем иным образом провести такую идентификацию было бы невозможно.

Важнейший довод в пользу ведения такой общенациональной базы данных – создание потенциала для раскрытия преступлений по «холодным следам». Допустим, следователи нашли на месте преступления образец ДНК в пятнышке крови на разбитом окне, в сперме на нижнем белье – и сделали фингерпринт. Теперь предположим, что все традиционные методы расследования не дают результата, но при вводе фингерпринта в базу CODIS в ней обнаруживается соответствие человеку, включенному в базу данных. Именно это и произошло в Сент-Луисе в 1996 году. Полиция расследовала два случая изнасилования юных девушек – преступления были совершены на противоположных концах города. Хотя исходный RFLP-анализ двух образцов спермы показал, что оба преступления совершил один и тот же мужчина, найти подозреваемого не удавалось. Три года спустя образцы были повторно проанализированы методом STR, и полученные данные сравнили с реестром CODIS. В 2000 году насильник был найден – им оказался Доминик Мур. Фингерпринт ДНК Мура попал в CODIS потому, что в 1999 году его обвиняли еще в трех изнасилованиях.