Дорога сильных. На пороге мира - Анна Попова

хвоя, смола, свежесть близкого водоема. Кто-то запел, низко, рычаще, и девушка вздрогнула, чувствуя вибрацию, идущую по телу.

Да! Как же ей всего этого не хватало!

Повернулась к парню и очень серьезно спросила:

— Это очень плохо, что я хочу танцевать до утра и не думать вообще ни о чем?

— Это хорошо. Значит, ты не разучилась жить — несмотря ни на что.

Их утащили к костру, и вокруг не было ни единого знакомого лица, но это не помешало им разломить с хозяевами хлеб и принять кружку с чем-то хмельным — одну на двоих.

Она сидела, прижимаясь к горячему плечу Витьки, отщипывала кусочки вкуснейшего пирога с черникой и щурилась на костер. Ей было хорошо. Просто — хорошо.

— Вот ты где, — раздался за спиной голос Хильды, и вечер разом лишился половины своей тягучей прелести. — Идем, переоденешься.

Линда извернулась, оглядываясь на ведьму. Та принарядилась в честь праздника, и простенькую шоллу сменила другая накидка, похожая по крою, но темно-красная, богато расшитая. Бусы в несколько рядов, тяжелые серьги, браслеты, кольца — девушка и не знала, что Хильда столь богата на украшения. В руках у женщины была стопка одежды — светлый лен и винно-красная шерсть. И поверх коротенькая кожаная обувка, как у местных девиц.

— Не-а, — покачала головой Линда. — Я и платье? Ты издеваешься?

У нее был готов привычный ответ и насчет традиций, и насчет красоты, и приличного наряда для девушки — она слышала придирки не раз и не два и уже наловчилась огрызаться. Но Хильда смогла удивить.

— Ты слышишь это? Чувствуешь? Барабаны. Они зовут. Хочешь сказать, что этим танцам подойдут… штаны?

Последнее слово ведьма едва не выплюнула. Линда опустила взгляд, разглядывая свои ноги. Да, штаны. Удобные, по фигуре, но не слишком тесные. И джеррские тойте — высокие сапоги со шнуровкой, на мощной подошве, которая скользит не больше, чем хорошие треккинговые боты. Одежда как раз по ней, но права ведьма — не для этой ночи.

Но… юбка была чем-то из другого мира, из иных времен — мирных, ярких, фестивальных. Она даже прикасаться к такой одежде не хотела.

Или все же боялась?

— Ладно, — пробурчала девушка. — Что там у тебя?

Хильда улыбнулась победно и поманила ее в шатер. Местные не возражали, лишь шагнула следом одна из девушек. То ли помочь, то ли приглядеть — сходу не разберешься.

Нижнее платье из светлого льна, похожее на длинную ночную сорочку с рукавами, крепилось на груди фибулой и, при желании, распахивалось чуть ли не до пупка. Верхнее, красивого винного цвета, оказалось чем-то средним между шоллой и сарафаном. Мягкое, но плотное, оно расходилось на боках, сшитое лишь до талии, и Линда надела свой пояс, наотрез отказавшись от принесенного Хильдой. Да, он был слишком широк и тяжел для этого наряда, но на нем висел привычный нож, и еще один, и кошель для мелочей, и петля для топорика.

— Чувствую себя голой, — пожаловалась девушка. — И как вы так ходите?

— Молча, — отозвалась ведьма, расчесывая ее темно-рыжие волосы. — Платье не забывай поднимать, если бегать вздумаешь.

— А я вздумаю?

Хильда пожала плечами и заплела на висках Линды две косички, которые соединила на затылке поверх распущенных волос. Девушка закусила губу и провела по телу ладонями. Шерсть немного кололась, лен холодил кожу.

Интересно, как она выглядит? Жаль, зеркала нет.

Она шагнула на свет, сощурилась на яркое пламя костра и тут же нашла взглядом Виктора. Восхищение в его глазах говорило само за себя: хорошо она выглядит, оч-чень хорошо.

— Я влюбился бы в тебя заново, — прошептал он ей на ухо, привлекая к себе и запуская по телу волну мурашек, — если б не был уже влюблен.

— А ты влюблен?

— А что, не заметно?

Она не ответила. Прижалась к его груди, пряча глупую и совершенно счастливую улыбку.

Неужели может быть вот так — тепло, легко, радостно? Просто и безопасно, когда не надо ни от кого скрываться, бежать, быть готовой ко всему. Не надо убивать и ждать, что убьют тебя.

Время жить и любить.

В прошлый раз, когда она думала, что времени у них полно, его безжалостно отняли, растоптав привычный маленький мирок, вытряхнув в мир большой и суровый. А сейчас? Сколько продлится это затишье? Может, есть у них лишь эта ночь, а потом все будет… иначе?

— Идем. Я хочу танцевать.

И она потащила его туда, где мелькали меж деревьев силуэты, плясал огонь, лилась песня и заводили ритм барабаны.

Они включились в общее торжество так, словно были рождены здесь и для этого. И вот уже Виктор стучал колотушкой в бубен, а Линда шла по кругу, а после они вдвоем вливались в хоровод, расходились, терялись, и находились вновь. Парень подхватывал девушку и кружил, а она смеялась и сверкала взглядом, в котором было все: и любовь, и страсть, и обещание.

Со всех сторон неслись смех и музыка, мелькали лица и искры костров, пахло свежестью летней ночи и хлебом. Линду качало в ладонях мира, наполняя чувством радостной и острой общности со всеми вокруг. Всеми, кто смеялся, пел и танцевал вместе с ней.

Виктор

Хоровод летел по кругу с хохотом и визгом и, казалось, должен был вот-вот рухнуть в костер или разметаться в стороны, расцепляя потные ладони. Смеялась, тряся темным кудрями, Сонечка, с веселым гиканьем скакал Дэн, холодная Лера будто светилась, улыбаясь мягко и двигаясь удивительно хорошо. Марина с Лизой, Ваня, Юра, Алина, Оленька, Никита… даже старших парней, Макса с Пашкой, умудрились вовлечь.

Над этим безумием царил Ивар. Крепко сжав ладони девчонок, светленькой Леры и темноволосой Марины, он задавал ритм, подбадривал народ пением и командами. Хоровод то сходился, почти касаясь огня, то расходился, едва не размыкаясь, и вновь мчал вперед.

Тут были почти все свои.

Почти, но не все.

Из круга вывалились двое, Юрка и Алина. Парень рухнул у сосны и откинулся на ствол. Он был пьян, но ровно настолько, чтобы веселиться от души, не забывая владеть собой. Девушка приютилась у него под боком и зажмурилась блаженно, когда он обнял за плечи.

— Юр, ты Линду не видел? — спросил Виктор.

— Что, потерял рыжую?

— Видел или нет?

Парень качнул головой.

— Только когда вы вдвоем приходили. Случилось что?

— Не знаю. Надеюсь, что нет.

Это, конечно, было глупо — волноваться, что не может ее найти. Народу приехало много, везде пили, пели и танцевали, и она могла быть где угодно. Он знал, что Линда может себя защитить, что