Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Да.

Этот ответ прозвучал куда холоднее, чем слова благодарности за информацию о фургоне. Робин покоробило это описание: «девушка, которую порезал Шеклуэллский Потрошитель».

– Умереть не встать, – поразилась женщина, – я сразу папе сказала, что это вы. Ну, по крайней мере, Крид до вас не доберется, правда же?

Это было сказано почти задорно. Робин ничего не оставалось, кроме как согласиться, еще раз поблагодарить женщину за помощь и, повесив трубку, спуститься по лестнице в метро.

По крайней мере, Крид до вас не доберется, правда же?

На протяжении всего спуска в подземку Робин преследовал этот беззаботно-игривый тон, которым завершился телефонный разговор. Такое легкомысленное отношение свойственно только тем, кто никогда не испытывал слепого ужаса, не сталкивался с грубой силой и стальным клинком, не слышал у себя над ухом кабаньего хрипа, не видел бегающего взгляда в прорезях шапки-балаклавы, не чувствовал, как рассекается их живая плоть, – почти без боли, ибо смерть подкралась так близко, что ноздри уже втягивали ее дыхание.

На эскалаторе Робин резко обернулась через плечо – стоявший позади нее рассеянный тип то и дело тыкал ей в ягодицы своим портфелем. Порой случайные мужские прикосновения повергали ее в бешенство. Сойдя с эскалатора, она быстрым шагом пошла вперед, чтобы не оказаться зажатой в толпе рядом с тем субъектом. По крайней мере, Крид до вас не доберется, правда же? Как будто «добраться» – это все равно что запятнать при игре в салочки.

А может, для той невидимой собеседницы считанный с газетной полосы образ Робин представлялся далеким от человеческого? Заняв место между двумя женщинами, Робин вернулась мыслями к Пат, которая удивилась, что Страйку некуда деваться от болезни и негде найти человека, готового в такие минуты быть рядом. Не в том ли причина ее враждебности? В убеждении, что известность гарантирует неуязвимость?

Через сорок минут Робин, нагруженная пакетом продуктов, поднялась к себе в квартиру, мечтая пораньше лечь спать; ее с неподдельной радостью встретил Вольфганг (больше в доме никого не было), который напомнил заливистым лаем, что у него вот-вот лопнет мочевой пузырь. Робин со вздохом взяла поводок и вывела пса на улицу, чтобы обойти вокруг квартала. Вернувшись совсем без сил, она не стала утруждать себя долгой стряпней, а приготовила на скорую руку яичницу и съела ее с тостами за просмотром теленовостей.

Пока наполнялась ванна, снова зазвонил телефон. Робин стало не по себе, когда она увидела, что это ее брат Джонатан, без пяти минут выпускник Манчестерского университета. Она догадывалась, о чем будет разговор.

– Привет, Джон, – сказала она.

– Здоро`во, Робс. Ты не ответила на мое сообщение.

Как будто она сама этого не знала. Он написал ей утром, когда она вела слежку за подругой мистера Повторного, которая мирно пила кофе за чтением детектива Стига Ларссона. Джон хотел узнать, можно ли ему со своей девушкой переночевать у Робин с четырнадцатого на пятнадцатое февраля.

– Да, извини, – оправдывалась Робин, – вылетело из головы, дел было невпроворот. Но вообще, Джон, пока не могу сказать ничего конкретного. Зависит от того, какие у Макса планы на…

– Какое ему дело, если мы перекантуемся у тебя в комнате? Кортни никогда не бывала в Лондоне. В субботу мы идем на стендап. В театр «Блумсбери».

– Кортни – это твоя девушка? – заулыбалась Робин. В родительском доме Джонатан никогда не афишировал подробности своей личной жизни.

– Моя девушка? – передразнил сестру Джонатан, но Робин показалось, что ее вопрос польстил брату и тот лишь подтвердил ее догадку.

– Я поговорю с Максом, хорошо? А завтра тебе перезвоню, – сказала Робин.

Отделавшись от Джонатана, она выключила воду и пошла к себе в комнату за пижамой, халатом и каким-нибудь чтивом. Поверх аккуратно расставленных на полке романов лежал «Демон Райского парка». Поколебавшись, Робин все же выбрала эту книжицу, вернулась в ванную и попыталась представить, как они с братом и какой-то непонятной девушкой устроятся на ночлег в одной комнате. Что на нее нашло: чопорность, ханжество или преждевременная старческая стыдливость? У Робин не было тяги к шумным тусовкам в чужих квартирах, поскольку студенческая жизнь завершилась для нее раньше времени, а изнасилование в студенческом общежитии напрочь отбило охоту ночевать в условиях, неподвластных ее полному контролю.

При погружении в горячую ванну с пузырьками пены у Робин вырвался глубокий вздох блаженства. Рабочая неделя длилась бесконечно: Робин часами просиживала в машине, а после таскалась под дождем то за Элинор Дин, то за Жуком. Закрыв глаза, она настолько расслабилась, что даже приторный, дешевый запах жасмина казался ей упоительным, но в голову сами собой лезли мысли о дочери Дейва Андервуда.

По крайней мере, Крид до вас не доберется, правда же? Даже если отбросить оскорбительно шутливый тон, в этой фразе была некая странность: женщина, много лет знавшая, что за рулем «солнечного» фургона сидел не Крид, все же не сомневалась в его причастности к похищению Марго.

Ведь Крид, как известно, не всегда пользовался фургоном. Двух женщин он убил еще до того, как устроился в химчистку, и даже когда в его распоряжении появился автомобиль, ему подчас удавалось заманивать жертв прямо к себе в подвал.

Робин открыла глаза, потянулась за «Демоном Райского парка», нашла то место, где остановилась в прошлый раз, и погрузилась в чтение, стараясь держать книгу выше пенистой воды.