Окраина - Бентли Литтл

Отлично.

– Ты намекнул, что я гомик, – сказал он Полу.

– Неужели?

– Ты сам гомик.

– Тогда почему твоя жена так хотела со мною трахнуться? – Пол скривился в темноту.

Грегори выстрелил ему в колено.

С криком Пол упал. Кровавые фрагменты костей и ошметки хрящей разлетелись в разные стороны, разукрасив стены и стол и замарав ковер. Грегори удивился, что выстрел оказался таким точным. Он прекрасно видел в погруженной в непроглядный мрак комнате, но смотрел всего одним глазом, и бинокулярное зрение у него отсутствовало полностью.

Наверное, его направляет Господь. Нет, пришла в голову мрачная мысль, точно не Господь.

Пол кричал не переставая. Его высокий, проникающий во все щели крик больше походил на визг животного, чем на человеческие звуки. Он был раздражающим и невероятно резким, так что Грегори смотрел на корчащуюся на полу фигуру, мечтая, чтобы крик прекратился.

Он смутно понимал, что когда-то они с Полом были друзьями, но это казалось таким далеким и было так давно, что, по-видимому, происходило в другой жизни, на другой планете и в другой галактике.

Крики не прекращались, а становились еще громче – если такое было возможно, – и Грегори сделал шаг вперед, наклонился, приставил дуло револьвера к горлу Пола и прострелил его.

Теперь кровь била фонтаном, заливая все вокруг, и он сразу понял, какую ошибку совершил. Пол извивался на полу и больше не кричал – он лишился гортани и части горла, – но кровь вытекала из него, и он быстро умирал, а Грегори хотел, чтобы Пол помучился подольше. Он планировал растянуть процесс умирания и помучить этого сукина сына, прежде чем поставить окончательную точку в его жизни.

Теперь же Грегори молча смотрел на своего умирающего бывшего друга. На какое-то краткое мгновение ему показалось, что что-то не так. Он уже не был тем человеком, которым был когда-то, и не был тем человеком, которым должен был быть. Грегори знал это и подумал, что хорошо было бы, если б это изменилось, но его мыслительный процесс, казалось, полностью контролировался внешними силами, чья воля намного превосходила его собственную, и эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась.

Пол умер.

И Грегори взбодрился.

Он прошел через кафе и вышел на улицу, прикрываясь от холода и секущих зарядов песка. Подумав немного, направился по разбитому тротуару в сторону бара, того самого, рядом с которым когда-то оскорбили его отца и в котором этот гнилой сморчок-бармен в течение нескольких месяцев всем своим видом демонстрировал ему, что делает ему одолжение, обслуживая его.

МОЛОКАНСКИЕ УБИЙЦЫ.

Кто бы ни написал это граффити, он оказался гораздо ближе к истине, чем предполагал.

И бармен вот-вот об этом узнает.

Грегори не представлял себе, сколько было времени, но, по-видимому, было не так уж поздно, потому что сквозь пелену песка и темноту он все еще мог рассмотреть неоновую эмблему пива, которая работала на батарейках, и ее цвета, которые, он это знал, были красным и синим, но сейчас выглядели просто серыми.

«Шахтерская таверна» была еще открыта.

Грегори вошел внутрь. На столах и вдоль стен горели свечи, и это было единственным освещением, если не считать светящейся эмблемы пива.

Он крепко сжимал револьвер, держа его прямо перед собой. В баре никого не было, кроме бармена, но Грегори посчитал, что это и к лучшему. Он опять вспомнил своего отца, которого здесь оскорбили, унизили и запугали до последней степени, и начал стрелять, даже не попытавшись что-то объяснить бармену.

Остановился он только тогда, когда в барабане закончились патроны, но к тому времени бармен был уже давно мертв.

Грегори перезарядил револьвер и вышел из бара.

С играми покончено.

Пора заняться серьезными делами.

Пора разделаться с семьей.

Машины молокан были припаркованы у дороги, проходившей вдоль сгоревшего дома по другую сторону от banya. Это выходило ближе и удобнее, так как им не было нужды опять возвращаться к дому, рискуя столкнуться там с Грегори. Адам был благодарен молоканам за это.

Ехал он в большой машине с мамой, Тео и двумя молоканами, которых не знал. Они медленно пробивались сквозь песчаную бурю. Бабуня находилась в одной из оставшихся двух машин. Все три автомобиля подрулили к молельному дому. Ветер все еще задувал изо всех сил, но тесно стоящие в центре города дома защищали улицы от песка, и здесь по крайней мере можно было хоть что-то видеть. Машины остановились на маленькой парковке, и все они вылезли наружу.

Перед молельным домом стояли остальные члены общины, человек двадцать-тридцать: пожилые мужчины и женщины, одетые в белые русские одежды.

Но удивительнее всего были люди, которые стояли рядом. Индейцы.

Рядом с молоканами стояло несколько человек из резервации, одетые в одежды, похожие на традиционные одеяния их племени. Дэн со своим отцом, вождем, стоял впереди всех и, улыбнувшись, помахал Адаму рукой. Тот почувствовал, как у него внутри зашевелилась надежда. Несмотря на все заверения Бабуни и ее единоверцев, несмотря на то что они вроде бы понимали, что происходит и как с этим справиться, молокане казались мальчику слишком старыми, чтобы эффективно вести боевые действия. Он не верил, что они смогут выстоять против такой силы и мощи, которая была способна вызывать призраков, произвольно убивать людей, населять дома всякой нечестью – и завладеть его отцом.

А вот стойкие представители индейского племени выглядели достаточно физически подготовленными, здоровыми и надежными. Он верил в них, и он доверял им. По жестким и резким чертам их лиц Адам видел, что они способны противостоять любому врагу, который на них обрушится. В руках они держали копья, украшенные полосами красного, черного и синего цветов, а наверху каждого копья находилась кожаная петля и белые перья, и сам факт, что они принесли с собой оружие, а не Библии, добавил Адаму уверенности в них.

Хотя…

Мальчик сощурился и пригляделся внимательнее.

Это все-таки не копья, рассмотрел он.

И возможно, вовсе не оружие.

А просто… крашеные палки.

Дэн что-то сказал отцу и направился к Адаму. Тот посмотрел на свою Ма, чтобы понять, может ли он поговорить со своим другом, но по выражению ее лица понял, что его арест и шалости с бросанием камней волновали ее сейчас меньше всего на свете, поэтому он заторопился навстречу своему приятелю.

Дэн был единственным индейцем среди присутствовавших, который был одет в нормальную, цивильную одежду, так же как Адам и его семья были единственными нормально одетыми среди всех молокан.

– Кажется, я не опоздал? – ухмыльнулся Дэн, приблизившись.

– Спасибо, приятель, – кивнул Адам. Ему надо было так много объяснить и хотелось так много рассказать, что он не знал, с чего начать. И поэтому его следующие слова оказались совсем не по теме: