Зеница ока. Вместо мемуаров - Василий Павлович Аксенов

— На этом фоне вы задумали новый роман о Франции XVIII века?

— Да, сначала я собирал материал, чтобы как можно ближе подойти к истории. Я собираюсь там говорить о многих серьезных вещах. А потом понял, что сугубый реализм у меня не получится. Роман опять-таки будет гротескным, иногда бурлескным. В центре его цикл полемик о принципах Просвещения. Но действуют там чудаки, русские агенты сыскной службы, дипломаты с понтом, которых натренировали на Францию. Знаете, Игорь, я вам все сейчас расскажу, а читатель скажет: «Зачем мне покупать эту книгу, я и так все знаю!»

— Сейчас вы были в Петербурге по поводу материалов для романа?

— Да, мне нужно было в Морском музее посмотреть 54-пушечный корабль «Не тронь меня!», на котором происходит часть действия романа. Между прочим, в русском парусном флоте было три корабля под таким названием. Я думал тихо приехать, но за мной поехала телевизионная группа с канала «Культура», они заранее договорились, и нас встречали совершенно потрясающе. Один показывал модели, весь дрожа от энтузиазма. Другая говорила о мундирах того времени. Третий повел нас в закрытый сектор, где висели абордажные крюки, мушкетоны и всяческое оружие. Они мне очень помогли, надавали книжек. Так что я представляю теперь, как палуба выглядела, где спали матросы, какие каюты были у офицеров.

— Не собираетесь браться за мемуары, Василий Павлович?

— Нет, у меня все уходит в беллетристику. На самом деле мы уже столько трепались о том, что было, что это уже неинтересно. Я люблю писать, когда не знаешь, чем дело кончится.

— И дороги назад к реализму «Коллег» уже нет?

— «Коллеги» — это такой примитив, о котором я даже говорить не могу. Своей вершины я достиг в «Кесаревом свечении». Именно в нем мое видение романа. Это новая форма и «новый сладостный стиль», незавершенность и гармония в одно и то же время.

— То есть роман идет вперед вместе со временем?

— Время на самом деле идет назад. Каждый миг тут же становится прошлым. Мы идем не в будущее, а в прошлое. Например, когда слушаешь минималистскую музыку, в ней больше всего барокко.

— Еще есть культурные открытия?

— Я недавно нашел очень дешевое издание Французской академии: переписка русских вельмож по поводу Вольтера. Все открывается совершенно по-новому. Как все эти Шуваловы стремились отвратить Екатерину от вольтеровских штучек. Они очень боялись, что государыня отменит крепостное право. Сумароков говорил ей: «Где же вы тогда найдете слуг?» И отсюда возникли утопические романы того времени, направленные на одного читателя. На государыню. Там описывались счастливые общества неких славов из страны Светонии, окруженной западными Скотиниями и Игноранцами. Все рабы и хозяева счастливы, руководимые мудрейшей женщиной. Так они старались ее отвлечь от энциклопедистов. А той очень импонировало, что ее считали одной из их числа, — Дидро привезли в Петербург, Вольтер ею восхищался. Екатерина и на самом деле была достойна восхищения.

— Это еще одна тема вашего романа?

— Да, я хочу там коснуться женской власти. Это то, что нам сейчас нужно: возрождение женской власти в России. Именно XVIII век, три четверти которого правили женщины, внедрил у нас основы либерального общества. При крепостном праве была предъявлена антитеза диким мужланам этого государства, которые иначе просто вырезали бы друг друга, погрузив Россию в кошмар. Анна Иоанновна дала волю дворянам. Прекрасная Елизавета вообще никого не казнила. Екатерина отменила пытки, запретила бить слуг. И масса других вещей возникла в государстве. А у нас до сих пор в правительстве заседает одна Валентина Ивановна Матвиенко. Надо хотя бы Пугачеву вводить в правительство. Есть в ней что-то екатерининское.

Нормальная жизнь, деленная на два (2002)

Проездом из Москвы в Вашингтон через Биарриц

— Вы все лето будете в Москве?

— Нет, я из Москвы еду во Францию и там до конца лета буду заниматься сочинительством. Там тихо, а здесь я уже совершенно потерял способность трудиться.

— Там будете жить в Париже?

— Нет, на море, в Биаррице. До революции это было довольно «русское» место. Считалось очень модным.

— А сейчас русские туда не возвращаются?

— Говорят, что возвращаются, но я пока что не видел. Прямо в центре города там есть русский храм. Большой собор, в котором идет служба. Я оставил в Биаррице сейчас жену. Мы снимаем там домик. Кто-то говорит, что там, живет великий князь, какой-то из наследников. Впрочем, я там с удовольствием сижу один, читаю или гуляю с собакой.

— Будете входить в новый роман?

— Да, в новую вещь. Мне нужно много читать по ней. Это XVIII век, Россия и Франция, Вольтер и Екатерина Великая. Пока еще трудно сказать, о чем он будет. Это галантный