Тёмных дел мастера. Книга четвёртая - Алексей Берсерк

Занявшись в первую очередь перевязкой, Аким одним умелым движением отодрал от рубахи широкую полоску ткани, после чего вновь кинул немного подозрительный взгляд в спину матёрому лучнику, поскольку до сих пор не мог понять, каким образом этот сентусец сумел уберечь их от ужасов прошедшей ночи.

Впрочем, его тётя, напротив, оставалась очень рада тому, что случайно ввязавшийся в эту заварушку Аким, который, как оказалось, с самого начала тайно последовал за Исданом по тоннелю, смог в итоге уцелеть лишь благодаря усилиям их необычного спасителя.

Когда-то, ещё до рождения Акима, всё их семейство, оказавшись на общем жизненном перепутье, решило в конечном счёте выбрать эту непростую стезю, полную постоянных опасностей, борьбы и протеста, ради того, чтобы хотя бы их детям с ранних лет не приходилось работать на магических заводах по шестнадцать часов в сутки. Так что даже Деклиде со временем пришлось смириться с подобным существованием.

И всё же, если учесть, что до прибытия в Кальстерг того жуткого юноши с сумасшедшими глазами дела их шли куда спокойнее, то сейчас рассудительная Деклида уже не была так уверена в том выборе, который сделали мужчины на недавнем собрании, решая, как именно им бороться с правительством.

— Замок, значит, который в Чартанском предгорье стоит… — размерено проговорил Гортер, пройдясь рукой по левой брови. — Понятно. Я, помнится, уже бывал там пару раз. Очень давно дело было. Но дорогу найду. Правда, дурное это место.

— Ну, когда мы с братом уходили из Чартан, то там много чего другого успели понастроить в предгорьях, — добавил Исдан, уперев руки в бока и немного помявшись на месте. — Хотя вокруг замка они до сих пор ничего такого не строят. Километров на семь вокруг одна пустота и голые камни. Правительственный указ, наверное. Чтоб их всех в этом замке!.. Попомни мои слова, отец. Однажды мы нападём на какого-нибудь жирного министра, когда он будет проезжать по столице в своей самоходке, казним его охрану и его самого. Прилюдно! Тогда о нас заговорят! Тогда эта страна увидит, что можно не молчать, а действовать. И что закон должен заботиться обо всех. А не только о богатых ублюдках, которые считают, что они в безопасности лишь потому, что в их руках деньги и власть.

Услышав такие слова, старый охотник заметно скривился в лице и произнёс задумчиво:

— Хм, негоже нашему брату во всём этом дерьме копаться. Пусть даже и оставили мы с тобой ремесло следопытское… Но упрекать тебя за это дальше не стану. Потому что сам не без греха.

Скользнув вдруг по лицу Исдана пронзительным взглядом, Гортер доброжелательно раскинул руки в стороны и обнял его.

— Попрощаться вместо этого с тобой хочу. Береги себя, брат Исдан. И семью свою тоже береги. А моё дело — идти дальше одному. Раз колдун тот, как ты говоришь, аж вон куда решил отправиться, то и мне туда надо. Посмотрим, смогу ли я нагнать его раньше ваших столичных ищеек.

— Помоги ему там, брат Гортер, — с благодарностью произнёс хаас-динец, совершенно не понимая, что ввергший их в эту кровавую борьбу беспринципный изверг является в действительности для его нынешнего собеседника не сторонником, а самым ненавистным врагом и вожделенной добычей. И хотя давно угасшие, но всё-таки ещё не до конца похороненные охотничьи инстинкты Исдана вот уже какое-то время очень смутно намекали ему на некоторую таинственность, которая исходила от спасшего его семью последнего представителя рода Устенов — тем не менее, желая прислушиваться только к своим положительным мыслям о нём, член кальстергской ячейки сопротивления отчаянно хотел видеть столь ценного бойца на своей стороне.

— А насчёт нас не беспокойся, — гордо заявил хаас-динец бывшему следопыту на обратном пути к экипажу, где его племянник уже снимал сбрую с лошади. — Потихоньку, помаленьку до столицы отсюда сами как-нибудь доберёмся. Вон та дорога, кажется, к нижним районам города ведёт. Там я магией друзьям тайно передам, чтобы встретили нас в обход патрулей. Заклинание я нужное для этого знаю. Тебе-то самому припасов хватит?

— На первое время, — проговорил Гортер, прикинув примерное количество той еды, которой снабдила его Джейн.

— Ну, тогда бери лошадь, а коляску эту свою здесь оставь. Всё равно они тебя в ней уже видели. А так и прятаться будет легче, и до первого перевалочного пункта раньше дойдёшь. Деньги на овёс и на новое седло для своей кобылы имеешь?

— Найдутся, — коротко бросил старый лучник, наблюдая за тем, как Исдан отогнал племянника, уверенными движениями взявшись доделывать начатую им работу, поскольку парень всё равно был ещё слишком мал, чтобы скинуть хомут в одиночку.

— Хорошо. Только не скачи там дальше по северо-западным дорогам. Двигайся сейчас вдоль реки, как я тебе указал. И если нужно, то сразу сворачивай ближе к заводам или посёлкам. Иначе наткнёшься на чёрные самоходки «псов короны», которые в последние дни здесь по всем маршрутам шастают, — стало финальным предостережением, которое получил Гортер от хаас-динца.

— Постараюсь, — в третий раз быстро ответил матёрый охотник.

После этого разум Гортера невольно обратился к тем невообразимым вещам, что он творил своими руками всего несколько часов назад — и старик, сам того не замечая, взглянул на свои ладони, погрузившись в лёгкое оцепенение. Несмотря на внешнее спокойствие и прощальную беседу с Исданом, внутри у Гортера уже давно всё трепетало и ходило ходуном.

Это зловещее ощущение не оставляло его и впоследствии — когда матёрый охотник уже давно потерял из виду своих недавних попутчиков, всё дальше продвигаясь по дороге к Кальсту и замечая, как погода потихоньку разгуливалась, упорно оттесняя северный холод и мрак. Казалось, со вчерашнего дня эти два спутника зимы неотступно следовали за Гортером, предпринимая время от времени попытки побороть здешних хранителей осени. Правда, сейчас седовласый лучник словно бы сам являлся их покровителем и мог принести кару людям за все проступки и халатность по отношению к природе, как уже не раз происходило в Кальстергском регионе раньше. Хотя мог он и затаиться в ожидании нужного момента, который бы ясно свидетельствовал о правильной смене времён года.

И всё же обладание подобной глобальной властью, о которой Гортер совершенно ничего не знал ещё каких-то два или три месяца назад, находясь у себя на севере, прямо-таки лишало старика покоя, поскольку ещё с детства он всегда чётко понимал, где именно кончались возможности человека и начинались бесконтрольные силы дикой природы, под которые любому остальному живому существу в мире оставалось лишь подстраиваться.

И в то же время, подгоняемый странными обрывочными воспоминаниями, которые только теперь стали проявляться в нём, старик будто видел себя со стороны, ощущая сколько раз ему уже приходилось пользоваться данной силой, пока он жил в своей избушке на севере и совершал постоянные многодневные вылазки в болота, овраги и чащобы родного леса. Но почему-то он никогда не обращал внимания на каждый конкретный случай— или, точнее, не приписывал этих необычных действий себе. Ведь в такие мгновения Гортер вообще переставал чувствовать присутствие собственной души, сливаясь в единое целое со всем лесом, его флорой и фауной, становясь чем-то большим, чем был раньше. Правда, не всегда подобная практика имела для него успех, поскольку, как только связь этого целого с лесом становилась слабее, личность Гортера вновь возвращалась, что впервые сильнее всего проявилось именно в тот день, когда бывший следопыт наткнулся на признаки гибнущего леса, отравляемого влиянием людей на самой дальней границе исследуемых им территорий.