Хроника взятия Сеуты - Гомиш Ианниш де Зурара

в каковых была сила всех вещей, в тот день содеянных, о коих стоит упомянуть; и пусть никто не полагает, что я не приложил достаточно усердия к тому, чтобы испросить и изыскать [сведения] обо всех происшествиях с другими сеньорами, — и не только деяние тех принципалов, но и любого другого [человека] из народа записал бы я, кабы нашел его того заслуживающим либо же смог бы разузнать о нем любым [доступным] способом; ибо хорошо ведаю, что воля Короля, моего сеньора, состоит в том, чтобы в совершенстве знать обо всех заслугах своих земляков, дабы почтить память мертвых и вознаградить живых за труды их отцов или их самих, и сие оттого, что все желание его состоит в равенстве справедливости, как то в процессе его деяний более пространно будет обнаружено.

Когда же не ведаю я в совершенстве истину дел, то имею три причины для своего извинения, ss. [scilicet, «а именно»], те две, о коих уже сказал, одна — устройство тех улиц [Сеуты], а другая — продолжительность [прошедшего с тех пор] времени, третья же — малая забота, коей некоторые пожелали держаться в том, чтобы поведать мне о вещах, им известных. И среди тех, к кому я обращался с просьбой, были такие, что хоть и показывал я им мандат Короля, моего сеньора, они заставляли меня ожидать у своих дверей не меньше, чем если бы я, может статься, жил в основном за счет их благодеяний. В другие разы они уходили от ответа, приводя такие предлоги, каковые очевидным образом были более для того, чтобы придать себе веса (por tomarem semelhanca de estado), нежели ради какой другой надобности. Поистине не перестану я о том говорить всякий раз, когда вспоминаю, как один доктор и другой ему подобный явили мне такие доказательства [своей заносчивости], что я почитал за тяжкий труд многократно приходить в их дома, думая о том, что тот, с кем я живу, каковой есть мой сеньор и мой король, обращает свой слух, дабы выслушать мои суждения, с меньшими церемониями, когда чувствует, что это разумно.

И простите мне за то, что я столь отдалился от [своей] истории, ибо сделал то, дабы извиниться за всякую вину, буде кто-нибудь пожелает на меня таковую возложить.

О встрече, кою Инфант Дуарти устроил своему брату, я не сказал ничего, поскольку много раз говорил о великой любви, что была промеж них, и равно потому, что Инфант Дуарти был принцем весьма ласковым и радушным. Однако остается сказать мне о том добром рыцаре Айрише Гонсалвише ди Фигейреду, о чьем великом возрасте я уже говорил [368]; каковой в тот день был постоянно в вооружении, и довелось ему быть с Инфантом после того, как мавры ушли чрез другие, верхние, ворота, где они отбили знамя у Мена Руиша, и всегда выдерживал он [Айриш Гонсалвиш ди Фигейреду] продолжительные бои лучше, нежели кто иной, гораздо меньшего возраста.

И иные из байоннских дворян, проживавших в Порту, нашли Инфанта посреди той улицы, когда он едва начинал следовать по ней в первый раз.

— Не кажется ли вам, сеньор, — сказали они, — что нам сейчас лучше здесь, нежели в присутственных залах (logeas) в Порту, где ваша милость просила нас остаться?

И в той второй атаке, что Инфант предпринял на мавров, когда был таким образом призван от имени своего брата, Вашку Фернандиш ди Атаиди получил известия о том, как его сеньор пребывал в тех трудах, и [сам] потрудился отправиться на его поиски, и когда прибыл на то место, где Инфант пребывал изначально с маврами, что было близ ворот, сбросили враги сверху один камень, каковой был столь велик и с такою силою брошен, что как только он попал по его берету (barreta) [369], Вашку Фернандиш мертвым пал оземь.

И один лишь сей рыцарь был тем, кто своею кровью оплатил все несчастье того деяния, хоть и блажен был он, что в таком месте пришел к концу своей жизни; и одна лишь его душа доставила в мир иной вести о совершенстве той победы. И нет сомнения в том, что смерть его не была бы оплакана гораздо более, случись она иным образом.

Великую радость (desenfadamento) возымели все те сеньоры, что собрались вместе в той мечети, и равно все прочие, говоря о доброй победе, что дал им Бог; и каждый пересказывал бывшие с ним происшествия, каковы они были (quejando fora); однако более всего те эшкудейру, что были с Инфантом, возымели весьма великую славу, поведав о своей доле, ибо нет в мире такой чести, что не была бы тронута сладостью славы, и тем более велика она, когда заслуга ее обретается с трудами величайшими; каковая [заслуга] в отношении их была достаточно великою, ибо было обнаружено, что после того, как они прибыли на то место, где упал Фернан Шаморру, до того, как Инфант отбыл по направлению к мечети, минуло пять часов непрестанного труда; и хотя бы мы в других местах [нашей истории] называли большее или меньшее время, правда есть сия; иное же утверждается в свидетельствах (falamento) тех, кого мы [в соответствующих местах] цитируем (ementamos).

ГЛАВА LXXXV

О том, как Король приказал позвать Инфанта Дона Энрики, и о суждениях, что он ему высказал

После того, как Вашку Фернандиш умер тем образом, каким сказано, мавры вскоре начали вовсе оставлять (desempachar) тот первый пригород; и когда те сеньоры вот так собрались, они держали свой совет и начали устраивать дела, подобавшие для штурма замка, постановив, что в ту ночь они более не будут предпринимать ничего, лишь приставят к нему [замку] караул до следующего дня, когда они по-настоящему начнут его штурм.

И Инфант Дон Энрики, как только оказался в той мечети, по причине великого труда, чрез каковой прошел, предался на некоторое время отдыху; и все его основное утомление происходило от ран, что имел он на ногах, каковые [раны] причиняли ему некоторое страдание. И когда он лежал таким образом, пришло к нему сообщение от Короля о том, что тот посылал позвать его, каковой [Король] пребывал в другой, отделенной от той мечети, где ныне монастырь Святого Георгия.

И вполне должны вы уразуметь и принять во внимание, каково должно было быть воинство (companha), что находилось с ним [Королем], где бы он ни пребывал в подобное время, — ибо говорят рассудительные (direitos), что