Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

сетей подпольных предателей, требовать для проведения людей через жернова следственной машины предоставления чего-то большего, чем подозрения, и указывать на несущественность в качестве доказательства полученных под принуждением признаний было бы проявлением поразительной личной храбрости, граничащей с безрассудством. Ведь это было бы выражением сомнений в действиях руководства, противостоянием «культурной революции» и демонстрацией сочувствия по отношению к врагу.

Как и большинство кампаний Мао, от «большого скачка» и Движения за социалистическое воспитание до инициатив хунвейбинов и повстанцев, новая внутренняя интервенция шла сама по себе, приводя к последствиям, масштабов которых никто изначально не предполагал. Она неслась вперед, как автомобиль, у которого отказали тормоза. Движение замедлилось лишь после комментариев Мао, заметившего, что кампания, возможно, оказалась слишком суровой [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 259–260]. Однако к моменту, когда прозвучали эти слова, было уже слишком поздно – кровопролитие свершилось. Свыше половины летальных исходов «культурной революции» – 600–800 тысяч человек по различным оценкам – пришлось именно на этот этап [Walder 2014].

Преклонение перед Мао

Именно в процессе и в результате чисток культ Мао принял наиболее крайние формы. Повсеместно появились значки, бюсты и плакаты с его изображениями. Практически в любом доме на видном месте висел портрет или стоял бюстик председателя. Отсутствие такой атрибутики могло быть воспринято как основание для подозрения в политической нелояльности. Перед правительственными зданиями, в вузовских кампусах и на городских площадях появились огромные статуи Мао. В дни официальных праздников зачастую проводились заранее тщательно отрепетированные парады с огромным числом портретов Мао и передвижными платформами, на которых везли статуи председателя в героических позах [Leese 2011: 210–219]. Тысячи артистов принимали участие в массовых синхронных выступлениях на стадионах, чтобы принести дань уважения и выразить преданность Мао. Люди, которые по неосторожности портили или выбрасывали газеты с изображением или словами Мао, могли оказаться втянутыми в мучительные расследования на предмет лояльности. Семьям приходилось хранить практически все предметы с портретами Мао, выбрасывать которые становилось политически опасно.

Эскалация культа Мао была частью организованной кампании, инициированной в недрах вооруженных сил под командованием Линь Бяо и реализовавшейся комитетами военного контроля. Слоган «будьте трижды преданны и четырежды безгранично [любите]» предполагал, соответственно, личную лояльность «председателю Мао, маоизму и пролетарской революционной линии председателя Мао» и «безграничную любовь, безграничную веру, безграничное почитание и безграничную преданность в отношении председателя Мао». Режим давно поощрял всеобщее уважение к личности лидера, однако искреннее народное благоговение теперь превратилось, по словам двух ведущих аналитиков рассматриваемого периода, в

спонсируемый государством культ с тщательно отрепетированными ритуалами, трансформацией даже самых банальных изречений Мао в священный постулат и применением механизмов принуждения для устранения любых девиаций и отклонений [от основного курса] [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 262].

В целом кампания основывалась на модели, которая уже была претворена в жизнь на Главной трикотажной фабрике города Пекина. Ведавшие предприятием армейские офицеры придумали способ усиления лояльности у рабочих во время трудового процесса. В начале каждой смены рабочие собирались вместе и, стоя перед портретом председателя Мао, «испрашивали наставлений», которые они могли бы пронести с собой в течение всего дня. Во время смены рабочие были окружены цитатами Мао на стенах цехов, что было призвано повысить рабочий дух. По окончании смены рабочие обменивались цитатами Мао с прибывшими на их место товарищами, чтобы «проявить заботу и предложить помощь». Наконец, в самом конце рабочего дня рабочие вновь сходились к портрету Мао и «отчитывались» о выполнении заданий, критически анализируя свои мысли и результаты труда в течение прошедшего дня. Отчет руководства фабрики об этой практике Мао получил в конце 1967 г. Тогда он оставил на полях документа замечание: «Прочитал, это замечательно. Благодарю вас, товарищи!» [Ibid.: 263]. В дальнейшем этот отчет был распространен по всему Китаю, и вскоре миллионы людей участвовали в подобных организованных ритуалах в своих рабочих ячейках [Leese 2011: 195–202].

Принципиальной составной частью культа Мао было заявление, что его «внедрение в жизнь» позволяет разрешать самые сложные проблемы, в особенности те, которые, казалось бы, выходили за пределы возможностей современной науки и технологий. Газеты и радиопрограммы регулярно сообщали о том, как усердное изучение работ председателя Мао вдохновляло не имевших никаких научных познаний обычных людей работать вдвое больше и добиваться невероятных результатов. Известен пример с командой хирургов, которая, в отсутствие необходимого опыта и квалифицированного анестезиолога, умудрилась успешно выполнить крайне тяжелую операцию по удалению у одного пациента 45-килограммовой опухоли. Больные раком изучали идеи Мао, чтобы бороться с последствиями лучевой терапии. Санитары без соответствующей подготовки использовали идеи Мао для реабилитации глухонемых, которые после такого лечения могли петь революционную песню «Алеет Восток» и выкрикивать лозунг «Слава председателю Мао!». Причем санитары добивались этого особенно в тех случаях, когда специализированный медицинский персонал в больницах оказывался не в силах помочь пациентам. Сообщалось о том, что схожим образом идеи Мао возвращали зрение слепым, помогали закрепить на теле отсеченные руки и восстанавливали сердцебиение жертвам аварий [Urban 1971: 1–27].

В таких заявлениях не было прямых отсылок к некоему волшебному действию идей Мао. Подобные прокламации были направлены на демонстрацию того, что занятия по изучению маоизма вдохновляли рядовых граждан на подвиги, которые они полагали ранее выходящими за пределы их возможностей. Контекстуально большинство подобных сюжетов подразумевало, что применение мудрых умозаключений Мао на практике приносит обычным людям больше пользы, чем современные науки и технологии – сфера деятельности «буржуазных» специалистов [Leese 2011: 187–194].

Возможно, самым известным проявлением культа Мао стал всеобщий восторг, вызванный в начале августа 1968 г. передачей в дар манго различным учебным заведениям и фабрикам Пекина. Золотистые плоды подарил Мао находившийся с визитом в Китае министр иностранных дел Пакистана. Председатель приказал своему помощнику разделить подарок на части и направить фрукты различным показательным учреждениям и предприятиям Пекина. Часть манго была отправлена уже 5 августа команде по пропаганде маоизма, которая недавно обосновалась в Университете Цинхуа [Baum 1969; Leese 2011: 219–221]. 7 августа «Жэньминь жибао» сообщила об этом событии длинным заголовком на первой странице нового номера:

Величайшая забота, величайшее доверие, величайшая поддержка, величайшее поощрение – сердце нашего великого лидера, председателя Мао, всегда связано с сердцами народных масс – председатель Мао передал ценный подарок от зарубежного друга Команде рабочих и крестьян по пропаганде маоизма[189].

Сопровождавший этот анонс текст описывает реакцию, которую вызвал подарок в кампусе:

Во второй половине дня 5-го числа, когда счастливая весть о передаче Команде рабочих и крестьян по пропаганде маоизма плодов манго от председателя Мао достигла кампуса Университета Цинхуа, люди незамедлительно собрались вокруг дара, исходящего из рук Великого лидера.