Портрет моего мужа - Екатерина Лесина

- Кто сказал, что отказалась?

- А это не важно, - Мар вытер пальцы о ковер. - Правда, она такая интересная вещь. Во многом вера в нее зависит не от фактов, а от того, кто и как эту правду преподносит... так вот, она отказалась, и ты ее убил... злость ли, разочарование тому виной, но убил...

Мар пошевелил пальцами, измазанными зеленью.

- Платки у тебя есть? Я совсем забыл, до чего отвратительно эта штука отмывается.

- В столе. И чего ты хочешь?

Мар вытащил платок, помял, поморщился.

- Столько лет, а привычки все те же... кровь и вправду имеет значение. А хочу я... договориться. У меня есть, что предложить короне. Взамен твои приятели отступают, и все мы вместе делаем вид, что произошла ошибка...

- Как тогда?

- Все ошибаются. Эта маленькая дурочка стала задавать слишком много вопросов. Но... нет, я ее не убивал. Да, я догадываюсь, кто это сделал и почему. Я даже готов поделиться знанием с условием, что вы все сделаете тихо. Скандал мне не нужен.

Мар оттирал пальцы старательно. И в этой старательности виделась нервозность.

- Видишь ли... я не хочу становится канцлером. Власть на самом деле никогда меня не привлекала, но это было непонятно многим моим союзникам. Тем самым, которые стали чересчур уж навязчивы. Если хочешь, я передам вам документы. Будет, кого отправить под суд...

- Треворы?

- В том числе... и Лаймин неугомонный папочка, который возомнил, будто может мне указывать, как жить. Его друзья. Представляешь, мне уже принесли проект закона, который я должен протащить. А что настолько лоббировать их интересы невозможно в принципе, они и слушать не хотят... сидят и делят казну.

Его недоумение было не наигранным.

И Кирис вынужден был признать: у него может получиться. Мар... что против него есть? Обвинения и только, но ни доказательств, ни свидетелей... тогда почти получилось зацепить с помощью Ригис, но она умерла.

Как умерла Вельма.

И Сауле.

- Тяжко? - поинтересовался Мар весьма живо. - Сочувствую даже. Сперва меня тоже совесть, случалось, мучила, а потом ничего, притерпелся. И ты притерпишься. Вот орден дадут по закрытии дела...

- За что?

- Так ведь... имперские шпионы, помнится, всегда в цене были. Плюс мошенничество в особо крупных размерах, взятки и все такое... я даже свидетельские показания дать готов.

...и попасть под декрет о помиловании.

Мар насмехался.

Явно так, не скрывая издевки. Он опять переиграл... раз-два-три-четыре-пять... все на новенького... кто водит? Кто не ходит, кто не бродит... глаза закрываем, только чтобы надежно.

Ильдис поднял правую руку и произнес:

- Клянусь, что никогда не умышлял против короля и королевства. Мне бесконечно жаль, что по наивности своей я оказался втянут в дела столь откровенно беззаконные. И оправданием мне может служить лишь моя излишняя доверчивость...

- Прекрати!

- Что, недостаточно искренне? - Мар приподнял бровь. - Костюм, конечно, не тот... к слову, зря ты не уделяешь должного внимания внешнему виду. Люди многое могут простить при правильно подобранной одежде. Так вот, я сдам всех. Хотите - сажайте, хотите - казните... подозреваю, Его величество ограничится штрафами и изгнанием, казна сейчас катастрофически пуста. Я его, к слову, предупреждал, что глобальные проекты требуют глобальных трат.

Мар уселся на стол, закинул ногу за ногу и качнулся.

- И да, я лучше, чем кто либо, знаю, сколько должна казна. И кому она должна. И поверь, мне совершенно не хочется разгребать эту кучу дерьма. Канцлер - это ведь не только большая власть, но как нас с тобой учили, и ответственность не меньшая...

...и вновь же он был прав.

От первого, до, мать его, последнего слова. Нет, Кирис никогда не был финансистом, тем более таким, которого можно было бы назвать выдающимся, но... Мар не лгал там, где можно обойтись без лжи. Правда - тоже вполне себе оружие в умелых руках.

- Правда в том, дорогой мой друг, что я все еще нужен короне... пусть и свидетелем, а заодно залогом пополнения казны. И потому Его Величество не позволит твоему начальнику перервать мне глотку. А без разрешения... - Мар развел руками. - Как бы ни хотелось... Корн в достаточной мере эйт, чтобы соблюдать правила.

Корн - да.

А вот Кирису повезло родиться свободным от родовых клятв. И та единственная, которую он принес... в ней ни слова нет о том, чтобы не убивать.

Не сейчас.

...Вельма точно назвала бы его идиотом. Но Вельма мертва, а вот та другая, похожая на взъерошенного воробья, вполне себе жива. И Кирис обещал ее защитить. А он, пусть и близко не благородный эйт, слово сдержит.

Только позже.

- Подумай, - Мар наклонился. - Ты можешь и дальше играть в обиженную гордость, а можешь сделать мне предложение... заманчивое предложение, и выйти победителем. Корн будет в ярости, но... он тоже не вечен. А у Его Величества отменная память. Он умеет награждать за работу... да и я в долгу не останусь. Ты же знаешь.

- Стало быть, сделка? - Кирис ненавидел себя за эти слова.

И за протянутую руку, которую обвили ледяные пальцы Мара. И за улыбку эту, которую хотелось стереть с лощеной физиономии, но...

...нельзя.

Не сейчас, когда Ильдис ждет удара. И готов на него ответить.

- Не переживай, - Мар похлопал по плечу. - Я буду ходатайствовать, чтобы тебя наградили.

Менее тошно от этого не стало.

У сделки с совестью был привкус протухшей рыбы, той самой, которую приходилось есть раньше, и Кирис дал себе слово, что никогда в жизни больше...

...никогда.

Слишком долгий срок, оказывается.

Глава 41

Ужин, как ни странно, принесли по первому звонку.

Дверь приоткрылась, впуская мрачного вида женщину, за которой виднелись еще две, надо полагать, на случай, если я решу бежать.

Я сидела на кровати.

Ручки вот сложила скромно, взгляд потупила. Правда, мне не поверили. Женщина поставила поднос на стол и сказала:

- Приятного аппетита...

А по тону судя мне желали провалиться в бездну.

- Погодите, - я окликнула ее и поднялась, и руки подняла, показывая, что они пусты. - Где вилки? Или нож? Я что, руками есть должна? Или... Мар! - мой крик разнесся по коридору. - Ты обещал, что меня запрут для моей безопасности, но... оставить без ножа?

Свой у меня имелся: на Ольсе без ножа и дети из дому не выходили. И отнюдь не потому, что было там опасно. Просто... привычка.