Портрет моего мужа - Екатерина Лесина

- Он. Кто еще? Он тоже ненормальный. Вот как жить, когда тебя окружают одни ненормальные, - Рута убрала руки за спину. В грязно-белой рубашке ниже колен, отделанной темным кружевом, она до невозможности напоминала... привидение.

Бледные руки.

Тонкие ноги.

Узкое личико.

Волосы, заплетенные в жидкую косицу. И свеча в руке. Света мало, и его нехватка подчеркивает острые черты Рутиного лица.

- Что-то не так? - она чуть склонила голову. - Ты меня боишься?

- Нет.

Немного.

И не ее, но...

- Боишься, - вздохнула Рута и протянула руку. - Так бывает... кое в чем старуха права, потоки и вправду дестабилизируют...

Ее пальцы оказались холодны.

И холод впился иглой в тело. Холода стало много, так много, что я заледенела.

- Пойдем, - меня взяли за руку, и я сделала шаг.

И еще один.

- Улыбайся, - приказала девочка, и губы послушно растянулись в безумной улыбке. - Вот так... знаешь, мне даже немного неприятно... впервые появился кто-то, кто пожалел эту бестолковую девчонку...

Мы шли.

Медленно. И звук шагов терялся в полутьме. Я слышала, как мечется ветер, я... была частью этого ветра, как была и частью моря. А еще немного человеком, который явственно осознавал: он попался.

- Ей всегда было одиноко... так одиноко... тяжело жить, когда ты никому особо не нужен. Так и тянет спрятаться и отыскать хоть кого-то. А в старом доме столько интересных вещей.

Кто она?

Оно?

То, что заняло тело Руты, явно не было человеком. Это я тоже знала, как и знала, что мне не дозволено будет жить.

- Демон, - честно сказало существо. - Я здесь давно. Очень давно...

- Это ты... Сауле?

- Нет.

- А...

- Мы только немного помогли. Эта стерва нас обманула, представляешь? Она приносила конфеты. И разговаривала. Рассказывала сказки. Мы любим сказки. А потом оказалось, что все это - из-за Йонаса. Йонаса мы не любим. Он плохой.

- Почему? - губы слушаются с трудом, но мне дозволено говорить, и я пользуюсь этим. А вот тело по-прежнему мне не подчиняется.

Идем.

Куда?

Вниз. Темными коридорами.

- Потому что его все жалеют. Или завидуют. И еще думают, что на нем милость Джара...

- Это... не так?

Иллюзия, что, пока длится разговор, меня не убьют. Существо качает головой и с упреком произносит:

- Ты и вправду веришь?

- Во что?

- Не важно. Но... нет. И да. На нем печать бога, поэтому я не могу просто взять и убить его. Это избавило бы от многих проблем. Однако разве можно гневить бога? Вот и приходится...

- Ты... мост...

- Я.

- Почему?

- Он обижает мою девочку. Все обижают мою девочку. Она такая ранимая... знаешь, ей совсем не хочется, чтобы ты умирала, но она понимает, у нас нет другого выхода.

Лестница.

Она скрывается за уродливого вида зеркалом и ведет куда-то вглубь стены. Здесь холодно и сыро, и паутина липнет к одежде. Паутины столько, что, кажется, будто она рвется с протяжным хрустом. А еще мне темно. Я останавливаюсь.

Не знаю как...

- Ты права, - кивает Рута. Неловкое движение, будто кто-то дернул за веревочку, и девочка-кукла подчинилась. - Нам не нужно, чтобы ты раньше времени свернула шею. Папочка огорчится. Возьми.

Мне протянули свечу.

- А ты... - пальцы послушно обхватили восковую скользкую палочку.

- А я и так вижу. Это тело дает неплохие возможности. Знаешь, вы, люди, как-то себя недооцениваете, вечно вам хочется большего...

- Демон.

- Демон, - согласился демон с очевидным. - А ты человек. Хочешь предложить сделку?

Я не сошла с ума.

Лучше умереть... во всяком случае, тогда останется шанс, что моя бессмертная душа вернется к Эйре, а там, глядишь, и получит шанс на новое воплощение, а не будет пожрана хозяином Тысячи огней.

- И не больно-то хотелось, - демон, кажется, обиделся. Немного. Губы его растянулись. Искривились. А из горла донесся утробный рык. - Все равно я сильней.

- А...

...если сделка состоялась, то должны быть озвучены условия.

- Ей просто нужен был кто-то, кто позаботился бы о маленькой одинокой девочке. Кто бы защищал ее, берег и не позволял обижать. Никому. Я неплохо справляюсь, - сказал демон, широко ухмыляясь. - Как мне кажется.

- Ты меня убьешь?

Ступеньки закончились. А демон прижал палец к губам:

- Не сразу, - сказал он, что было довольно мило с его стороны. Раньше мне не приходилось общаться с демонами, и говоря по правде, я плохо представляла себе, на что они способны. То есть, контролировать мое тело - это да... а еще что? - Сначала мы уйдем отсюда. Нам здесь надоело. Ее отец решил отправить девочку в храм. То ли заподозрил неладное, то ли устал от нее. Это нехорошо. Очень нехорошо... в храмах неуютно. Стой.

Я остановилась.

И... поняла, что говорить не способна. Нет, я могу открывать рот. И закрывать, но вот издать хотя бы звук...

...выпей, дорогая, - раздался рядом тихий голос. - Выпей и тебе станет легче...

- Не хочу.

Лайма.

И эйта Ирма.

Бледная ручка коснулась стены и в ней появилась пара отверстий, расположенных аккурат на уровне глаз. Надо же, я слышала о таком, правда, способ древний, но, как оказалось, вполне себе работающий. Мои ноги сделали шаг.

А я... я прильнула к грязной стене, стараясь не думать ни о паутине, ни о пауках, которые обязаны были быть. Паутина сама собой не возникает.

Нет, пауков я не боялась.

По сравнению с воплощенным демоном, паук - это мелочь... но... все равно неприятно. Тотчас появилось премерзкое ощущение, будто в волосах кто-то ползает, кто-то мелкий и юркий.

Вдох.

Выдох.

И смотреть. Если он хочет, чтобы я смотрела, то... я буду.

Комната.

Часть ее. Вон темное окно и кусок сизой гардины. Стол. Канделябр и корона свечей. Пламя расползлось, объединилось. А вон и масляные круглые лампы, выстроившиеся в ряд на каминной полке.

Стул.

И Лайма, сидящая на стуле. Ее руки опущены, а взгляд устремлен куда-то вглубь комнаты, к сожалению, не вижу, куда.

- Упрямица, - с печалью в голосе произнесла эйта Ирма, - моему сыну не повезло с женщинами. Одна умна, но рода ничтожного, ко всему бастард...