ПЬЕР - Герман Мелвилл

спрашиваете?» – сказал затем Пьер носильщику медленным, ледяным голосом.

«Г-н Глендиннинг, сэр; всё верно, не так ли?»

«Точно так», – сказал Пьер машинально и бросил другой, необычайно пристальный, изумлённый взгляд на мольберт. – «Но кажется, что здесь не достаёт чего-то необычайного. Да, теперь я вижу, я вижу это: – Злодей! – виноградные лозы! Ты изорвал в клочья глубочайшие юношеские чувства! Ты не оставил даже холодного скелета милого дерева, где она когда-то приютилась! Разве не ты опьянил, бессердечная деревенщина и злодей, так сильно, насколько было способно вечное зло, спящее в твоей иссушенной печени? Восстанови свои зелёные виноградные лозы! Не дави их, проклятый! – О, мой Бог, мой Бог, если ты растоптал побитые виноградные лозы и измочалил, то как они смогут пережить это вновь, даже при том, что будут пересажены! Я проклинаю тебя! – Нет, нет», – добавил он капризно, – «Я всего лишь заблуждался в самом себе». Потом быстро и насмешливо – «Простите, простите! – носильщик, я весьма кротко жажду вашего самого высочайшего прощения», – затем властно – «Ну, двигайтесь, человек; внизу у вас осталось ещё больше: принесите всё»

Как только изумлённый носильщик повернулся, то прошептал Миллторпу – «Он в порядке? – нести вещи?»

«О, конечно», – улыбнулся Миллторп. – «Я присмотрю за ним; он воистину никогда не бывает опасным, когда я рядом; идите туда!»

Затем последовали два чемодана с расплывчатыми «Л. Т.» по краям.

«Это всё, милейший?» – спросил Пьер, пока чемоданы укладывались перед ним, – «Хорошо, сколько?» – в тот момент его глаза впервые остановились на стёртых буквах.

«Оплачено заранее, сэр; но нет возражений на прибавку»

Пьер, стоя молча и в забытьи, всё ещё неотступно рассматривал стёртые буквы; его тело согнулось, и одна сторона свисала, как будто в тот момент он, оказавшись на полпути вниз, был сражён параличом, но пока ещё не осознал удар.

Оба его компаньона мгновенно застыли в соответствующих позах, впервые отметив произошедшую с ним перемену. Но, как будто стыдясь такого результата, Миллторп приблизился к Пьеру и, обхватив его за плечи, вызывающе громким, весёлым голосом прокричал, «Проснись, проснись, мой мальчик! – Он говорит, что ему заранее заплатили, но не возражает против доплаты»

«Заранее оплачено, – что это? Идите, идите, и мелите чепуху обезьянам!»

«Любопытный молодой джентльмен, разве нет?» – бросил Миллторп носильщику. – «Смотри, мой мальчик, я повторяю: – Он говорит, что заранее оплачено, но не возражает против доплаты»

«Ах? – возьмите тогда это», – сказал Пьер, рассеянно сунув что-то в руку носильщика.

«И что мне делать с этим, сэром?» – сказал носильщик, разглядывая полученное.

«Выпейте за здоровье, но не моё; это было бы насмешкой!»

«На ключ, сэр? Это – ключ, вы дали его мне»

«Ах! – хорошо, у вас, по крайней мере, не должно быть того, что открывает меня. Дайте мне ключ и возьмите это»

«Да, да! – вот и замочная скважина! Благодарю вас, сэр, благодарю вас. Это будет выпивка. Меня зовут носильщиком не просто так: слово Стаута; мой номер – 2151; любая работа, обращайтесь ко мне»

«Вы когда-нибудь возили гроб, дружище?» – сказал Пьер.

«Забери мою душу!» – вскричал Миллторп, весело смеясь, – «если вы не пишете про Ад, то тогда – не берите в голову. Носильщик! этот джентльмен в настоящее время проходит курс лечения. Вам лучше… понять – это незаконное вселение, носильщик! Туда, мой мальчик, он ушёл; я знаю, как управлять этими ребятами; здесь есть уловка, мой мальчик – бесцеремонная разновидность того, как это называется? – Ты понимаешь – уловка! уловка! – всемирная уловка. Знаешь его уловку, всё хорошо; не знаешь – всё плохо. Ха! ха!»

«Носильщик уже ушёл?» – спокойно сказал Пьер. – «Ну, г-н Миллторп, ты станешь совершенством, если последуешь за ним»

«Уникальная шутка! замечательная! – Доброе утро, сэр. Ха, ха!»

И со своей беззаботной весёлостью Миллторп оставил комнату.

Но как только за ним начала закрываться дверь, его рука, ещё не отпустившая внешнюю рукоять, внезапно подалась назад и оставила дверь наполовину открытой. Просунув свою светловолосую курчавую голову внутрь, Миллторп прокричал: «Между прочим, мой мальчик, я перебросился парой слов ради тебя. Ты знаешь этого скользкого малого, который недавно доставил тебе столько беспокойства? Ну, там всё утряслось; ему заплатили. У меня вчера внезапно возник прилив чувств – очередной прилив. Ты можешь вернуть его в любой день, знай – никакой спешки; это – всё. – Но, между прочим, – как ты смотришь на то, чтобы собрать здесь компанию? – Тогда просто пошли за мной в случае, если хочешь использовать меня – чтобы поднять остов какой-либо кровати или тяжёлые вещи. Не тебе и не женщинам заниматься этим, думай теперь об этом! Теперь это – уже всё. Addios, мой мальчик. Береги себя!»

«Останься!» – прокричал Пьер, простирая вдаль одну руку, но не делая и шага. – «Останься!» – самые яркие из всех его предшествующих эмоций относились к необыкновенным качествам Миллторпа. Но дверь резко закрылась, и поющий «Фа, ля, ля» Миллторп в своём захудалом пальто лёгкой походкой пошёл вниз по коридору.

«Плюс сердце, минус голова», – пробормотал Пьер, уставившись глазами на дверь. «Сейчас, небесами клянусь! бог, который создал Миллторпа, был и лучше и больше бога, который создал Наполеона или Байрона. – Плюс голова, минус сердце – Тьфу! В мозгах без сердца появляются с причуды; но сердце хранит саму соль, и в отсутствие головы может сохранить доброту. – Делли!»

«Сэр?»

«Моя кузина мисс Тартэн приезжает сюда, чтобы жить с нами, Делли. Это мольберт, – эти чемоданы от неё»

«О боже! – прибывает сюда? – Ваша кузина? – Мисс Тартэн?»

«Да, я думал, что ты, должно быть, слышала о ней и обо мне, – но всё расстроилось, Делли»

«Сэр? Сэр?»

«У меня нет объяснения, Делли, и тебе не стоит изумляться. Моя кузина, – пойми, моя… кузина…, мисс Тартэн, приезжает, чтобы жить с нами. Следующая комната за этой, там, с другой стороны, не занята. Она её займёт. Ты также должна ждать её, Делли»

«Конечно, сэр, конечно; я всё сделаю», – сказала дрожащая Делли, – «но,.. но… г-жа Глендин-дин – моя любовь, знает это?»

«Моя жена знает всё» – серьёзно сказал Пьер. – «Я спущусь и возьму ключ от комнаты; и ты должна подмести там»

«Что нужно отнести в неё, сэр?» – сказала Делли. – «Мисс Тартэн – ведь она привыкла ко всяческим прекрасным вещам, – дорогим коврам – гардеробам – зеркалам – занавескам; – почему, почему, почему!»

«Посмотри», – сказал Пьер, коснувшись старого коврика своей ногой; – «вот торчит ковёр; вытяни его в её комнату; вот стул, поставь его; и для кровати, – да, да», – пробормотал он про себя, – «я сделал это для неё, и она по незнанию теперь лежит на нём! – как сделал – так и лежит. О, Боже!»

«Прислушайтесь! моя любовь звонит», – вскричала Делли, двигаясь к противоположной комнате.

«Стой!» – крикнул Пьер, схватывая ее плечо. – «Если бы обе одновременно позвали из этих противоположных комнат, и обе упали бы в обморок, к какой двери ты подлетела бы первой?»

Девушка пристально посмотрела на него с непониманием и внезапным испугом, а затем сказала, – «Этой, сэр», – возможно, в простом замешательстве кладя свою руку на замок Изабель.

«Это хорошо. Теперь иди»

Он стоял в неизменной сосредоточенной позе, пока Делли не вернулась

«Как сейчас себя чувствует моя жена?»

Снова пораженная особым акцентированием магического слова «жена», Делли, задолго до этого иногда поражаясь нерегулярностью использования этого термина, недоуменно посмотрела на него, и наполовину подсознательно сказала:

«Ваша жена, сэр?»

«Да, разве не она?»

«Бог допускает, что она – О, это очень жестоко спрашивать об этом у бедной, бедной Делли, сэр!»

«Как раз из-за твоих слёз! Тогда никогда не отвергай её снова! – Я клянусь небом, это она и есть!»

С этими дикими словами Пьер схватил свою шляпу и вышел из комнаты, что-то бормоча о необходимости ключа для дополнительной