ПЬЕР - Герман Мелвилл
Шрифт:
Интервал:
«О, не стремись отговаривать меня, Пьер. Разве этим ты не убьёшь меня, и не убьёшь меня в миллион раз больше? И это никак не станет моим убийством? Я должна приехать! Я должна приехать! Сам Бог не сможет остановить меня, поскольку это Он руководит мною. – Я знаю всё, что последует за моим полётом к тебе, – моя мать будет поражена, мои братья будут в ярости, весь мир будет полон яда и презрения. – Но ты одолеешь мою мать и мои братьев, и весь мир и все небеса, и всю вселенную ради меня – ты… сильный… мой Пьер. Только одному единственному существу служит моя душа – и это – тебе, Пьер. – Поэтому я еду к тебе, Пьер, и скоро, – это произойдёт завтра, и я никогда не уйду от тебя, Пьер. Немедленно поговори с нею обо мне; ты лучше знаешь, что нужно сказать. Есть ли какая-либо связь между нашими семьями, Пьер? Я слышала, что моя мать иногда отслеживает подобные случаи, – определённое косвенное родство. Тогда, если ты не возражаешь, ты должен будешь сказать ей, что я твоя кузина, Пьер, – твоя решительная и по-монашески бесстрастная кузина, поклявшаяся всегда жить с тобой, служить тебе и ей, до конца беречь тебя и её. Подготовь где-нибудь какой-нибудь небольшой уголок для меня, но позволь ему быть совсем рядом. Прежде чем я приду, я пошлю несколько небольших вещей, – инструменты – я буду работать, Пьер, и тем самым способствовать общему благу. Посмотри на меня тогда. Я еду! Я еду, мой Пьер; внутренний, внутренний голос уверяет меня, что всему твоему благородству, Пьер, и тебе угрожает некая ужасная опасность, которую может отогнать только моё постоянное присутствие. Я еду! Я еду!»
ЛЮСИ
III
Когда окружённый основной и наёмной командой человек, слишком долго с подозрительным презрением следящий за своим коллективом, внезапно оказывается привлеченным неким ангельским украшением человечества, человеческими признаками сверхчеловеческой любви и человеческими глазами сверхчеловеческой красоты и сияния, внезапно прорвавшимися к его душе, – то каким же замечательным и пугающим бывает шок от этого! Это как если бы разорвался небесный покров, и с чёрной Иосафатовой долины с явным обожанием стало бы возможным уловить верхние проблески серафимов.
Держа простое, ангельское письмо в своей непонимающей руке, он поднялся и пристально посмотрел на свою комнату и в окно, в направлении открытого, пустого, огороженного по всем сторонам четырехугольника, а затем спросил себя, то ли это место, которое ангел должен был выбрать для своего визита на землю. Затем он почувствовал широкое, нарастающее торжество от того, что девушка с редким достоинством своей чуткой души однажды так ясно и неистово решила, что должна в этом самом огромном из всех испытаний оправдать себя с воистину безграничным величием. С другой стороны, он ушёл от неё глубоко вниз, как в бездонную пропасть, и бежал, дрожа, по галереям отвратительного отчаяния, следуя за некой неопределенной, белой фигурой и – Ло! два непостижимых тёмных глаза встретили его, и перед ним безмолвно и мрачно встала такая же все-очаровывающая Изабель.
Он встал со своей доски, сбросил свои разнообразные одеяния, и пересёк пол, чтобы уйти с места, где им были сделаны такие милые, такие возвышенные, такие потрясающие открытия.
Затем за дверью послышался робкий тихий стук.
«Пьер, Пьер; может, теперь, если ты прекратил работу, мне стоит войти – только на мгновенье, Пьер»
«Входи, Изабель»
Она приблизилась к нему в своём весьма необычном, нежном и печальном облике. Тогда он отступил от неё на шаг и выставил свою руку, но, по-видимому, не для того, чтобы пригласить, а, скорее, как-бы предупредить.
Она настойчиво смотрела ему в лицо и стояла, не шевелясь.
«Изабель, ко мне приезжает ещё одна. Не говори, Изабель. Она приедет, чтобы жить с нами, пока мы здесь живём, Изабель. Ты не в силах говорить?»
Девушка продолжала неподвижно стоять; её широко открытые глаза, которые сначала уставились на него, всё ещё были прикованы к Пьеру.
«Тебе трудно говорить, Изабель?» – сказал Пьер, напуганный её застывшим, неподвижный видом, также боясь показать ей свой собственный страх и всё ещё медленно прохаживаясь около неё. Она немного приподняла одну руку, как будто хватаясь за что-то, затем медленно повернула свою голову боком к двери, через которую вошла; её сухие губы медленно раздвинулись – «Моя кровать; уложи меня, уложи меня!»
Словесное усилие сломило её напряжённое морозное очарование; её ослабшее в воздухе тело склонилось набок,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!