О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

Они были чем-то похожи друг на друга, отличаясь цветом волос. Бренда была темноволосой, а волосы Конни, блестевшие в свете открытой входной больничной двери, были посветлее. Обе они отличались отменным здоровьем – свежими щечками, белыми зубками и чем-то таким, что мне было особенно приятно: они просто хотели доставлять радость.

Тристан открыл заднюю дверцу автомобиля с показным шиком.

– Поосторожнее с ним, Конни. Это он выглядит тихоней, но с женщинами превращается в дьявола. Повсеместно известен как великий донжуан.

Девчонки захихикали и стали рассматривать меня с еще большим интересом. Тристан сел за руль, и мы понеслись на головокружительной скорости.

Мимо пролетали окрестные поля, а я откинулся на своем сиденье и слушал Тристана, который теперь был в ударе. То ли он хотел предпринять легкую попытку поднять мой дух, то ли всегда был таким в подобной ситуации, но поток его речи не останавливался ни на миг. Девушки представляли собой идеальную аудиторию, поскольку радостно смеялись надо всем, что он говорил. Я почувствовал, как Конни прижимается ко мне. Она сидела очень близко ко мне, хотя с другой стороны от нее было много свободного места. Наш автомобильчик резко повернул, и ее бросило на меня, она вполне естественным движением положила свою голову мне на плечо. Я почувствовал, как ее волосы щекочут мне щеку. Она не была сильно надушена, а пахла чистым мылом и антисептиками. Мои мысли вернулись к Хелен, я немного думал о ней в последние дни. Это был просто вопрос тренировки: надо было подавлять любую мысль о ней, как только она возникала. Я теперь достиг в этом больших успехов. Как бы то ни было, все кончилось, кончилось, так и не начавшись.

Я обнял Конни, и она подняла лицо навстречу мне. Ну, значит, так тому и быть, подумал я и поцеловал ее. Тристан на переднем сиденье запел, Бренда хихикала, а старый автомобиль, скрипя и гремя, несся по проселку.

Наконец мы прибыли в Пултон, деревушку, стоящую на дороге в никуда. Ее единственная кривая улочка заканчивалась тупиком, в котором располагался древний крест и начинался крутой подъем на холм, где разместился зал для танцев.

Именно там и должны были быть танцы, но Тристан имел иные планы на начало мероприятия.

– Тут рядом очень хороший паб. Нам надо принять что-то на грудь, чтобы поднять настроение.

Мы вышли из машины, и Тристан проводил нас к небольшому каменному строению.

В нем не было ничего от старинных традиций – просто большое квадратное чистое помещение с открытой кухней, черным грилем и обращенными к ней стульями с высокой спинкой. Над грилем под потолком проходила единственная огромная балка, потемневшая от многих лет и копоти.

Мы поспешили усесться на стулья, видя в здешнем комфорте защиту от непогоды на улице. Мы чувствовали, что пришли именно туда, куда надо.

Вошел хозяин. Он был одет неофициально – без пиджака, только полосатая рубашка без воротника, брюки и подтяжки, перехваченные широким ремнем на груди. Его веселое лицо оживилось при виде Тристана.

– А вот и мистер Фарнон. Как поживаете?

– Как никогда лучше, мистер Пикок, а как вы?

– Прекрасно, сэр, прекрасно. Не жалуюсь. А второго джентльмена я тоже знаю. Вы ведь были у меня, не так ли?

И я вспомнил. Я тогда проводил инспекцию местных ферм вокруг Пултона и зашел сюда перекусить, замерзший и умирающий от голода после многочасовой схватки с молодыми животными на вересковых холмах. Хозяин принял меня, не выражая никаких эмоций, и немедленно поставил на огонь сковородку, а я сидел и смотрел на его рубашку и на подтяжки. Приготовленная еда заняла всю поверхность круглого дубового стола возле гриля: толстый стейк из домашней свинины с двумя свежими жареными яйцами поверх него, свежеиспеченный хлеб с воткнутым в него ножом, тарелка с маслом со здешней фермы, варенье, огромный чайник чая и целая головка здешнего сыра – круглая, снежно-белая, не меньше полуметра высотой.

Я легко вспомнил, как, не веря своим глазам, долго поедал поставленную на стол пищу, закончив ее невероятно вкусным сыром, который я поедал ломтик за ломтиком. Вся трапеза стоила мне два шиллинга шесть пенсов.

– Да, мистер Пикок, я уже бывал здесь и, когда буду умирать от голода на необитаемом острове, буду вспоминать о том, как вкусно вы меня угостили в тот раз.

Хозяин пожал плечами:

– Да не было ничего особенного. Так, все как обычно.

Но было видно, что ему приятно.

– Вот и отлично, – нетерпеливо сказал Тристан. – Но сегодня мы пришли не есть, а пить; а у мистера Пикока самое лучшее пиво в Йоркшире. Хочу, чтобы и ты, Джим, сказал мне, как оно тебе понравится. Будьте любезны, мистер Пикок, принесите нам две большие кружки и две маленькие.

Я обратил внимание, что он не стал спрашивать девушек, чего бы им хотелось, но, судя по всему, они были довольны его выбором. Хозяин поднялся из подвала с легкой одышкой. Он нес высокий эмалированный кувшин, из которого тонкой коричневой струйкой наполнил кружки опытной рукой, соорудив над каждой шапку белой пены.

Тристан поднял кружку и посмотрел на нее с тихим благоговением. Он осторожно понюхал аромат и отпил каплю, но не проглотил сразу, а несколько секунд подержал во рту, перекатывая ее движением челюсти. Проглотив порцию, он несколько минут торжественно чмокал губами, затем закрыл глаза и сделал глоток поосновательнее. Он долго сидел, закрыв глаза, а когда открыл, в них горел такой восторг, будто он увидел перед собой величественное зрелище.

– Какое же удовольствие заходить сюда, – прошептал он. – Создание бочкового пива требует большого умения, но вы, мистер Пикок, прямо художник.

Хозяин скромно склонил голову, и Тристан, подняв кружку в заздравном жесте, опрокинул ее в себя легким движением своего локтя.

Девушки заахали в восхищении, но я видел, что им нелегко даются их порции. Я с усилием проглотил свою, и эмалированный кувшин вновь вступил в дело.

Я всегда попадал в неудобное положение в компании такого виртуоза, как Тристан, но по мере того, как развивались события, а хозяин навещал свой погреб снова и снова, мне становилось все легче. Позднее, с восьмой кружкой, я почувствовал себя совсем хорошо, и мне стало интересно, как же это я раньше испытывал трудности с поглощением больших количеств жидкости. Теперь эта процедура казалась мне несложной и приятной. Тристан был прав: это именно то, что было мне нужно.

Мне стало непонятно, как же я раньше не заметил, что Конни – одна из самых красивых девушек на свете. Там, на улице перед больницей, она показалась мне привлекательной, но это явно оттого, что освещение было слабым и я не заметил, насколько безупречна ее кожа, как загадочна глубина ее зеленых глаз, как прекрасны ее волосы, в которых медью играет огонь очага. А ее смеющийся рот, ровные зубки и маленький розовый язычок! Она постоянно смеется, делая паузы лишь для того, чтобы выпить пива. Все, что я говорил, было исполнено мудрости и блестящего остроумия, а она все время смотрела на меня поверх своей кружки с нескрываемым восхищением. Это сильно окрыляло.