Дань псам. Том 1 - Стивен Эриксон

Потому что так поступают настоящие творцы.

Торди думала много о чем, только ни о чем конкретном – так, по крайней мере, она бы сказала, если бы ее заставили ответить, хотя, конечно, никто ее не заставил бы.

Она думала о свободе, о том, как разум может обратиться в камень, твердый и неизменный даже под, казалось бы, невыносимым давлением, и о том, как осыпается незаметная, с неслышным шепотом, пыль. Она думала о том, какая гладкая поверхность у этих кусков сланца, какая она прохладная на ощупь, как мягко на ней играет солнце и совсем не режет глаз. А еще она вспоминала, как муж разговаривает во сне, как из его рта вырывается поток слов, будто прорвало плотину, которая обычно сдерживала их во время бодрствования, и льются рассказы о богах и обещаниях, предложениях и жажде крови, боли в искалеченных руках и боли, которую эти руки причиняют.

Торди заметила, что над грядкой слева от нее порхают бабочки, можно потрогать. Но только шевельнешься, как оранжевокрылые всполохи разлетятся в стороны, пускай никакой угрозы и нет. Хотя жизнь – штука неопределенная, и опасность часто прикрывается мирной негой.

Колени у Торди болели, и нигде в ее мыслях не было предвкушения, той твердой уверенности, что у реальности есть план на ближайшее будущее. Она продолжала раскладывать камни, не представляя зачем. Все, видите ли, снаружи. Снаружи.

Секретарь Гильдии кузнецов ни разу в жизни не держал в руках молота или щипцов. Для его инструментов не требовалась мускулатура, не нужны были ноги, похожие на дубовые колоды; от его труда не струился по лицу пот, обжигая глаза, не сгорали от раскаленного жара волоски на руках. Поэтому в общении с настоящим кузнецом секретарь в полной мере упивался своей властью.

Упоение сквозило во всем: и в поджатых губах с брезгливо опущенными кончиками, и в постоянно бегающих водянистых глазках. В бледной руке секретарь сжимал деревянное перо, похожее на кинжал убийцы, запятнанное на кончике чернилами и воском. Он гордо восседал на табурете за широкой конторкой, разделявшей приемную пополам, будто за спиной у него лежали все богатства мира и райские блага, которые сия порядочнейшая Гильдия даровала своим достойнейшим членам (и здесь коротышка лукаво подмигивает).

От одного его вида Баратолу Мехару хотелось перегнуться через конторку, схватить секретаря за шкирку и разорвать пополам – а потом еще раз и еще раз, пока не останется горстка клочков, в которую можно будет вонзить перо наподобие того, как воткнутый в землю меч отмечает могилу воина.

Эта картина вызывала у Баратола мрачное удовлетворение.

– Все очень просто, – вновь развел руками секретарь. – Даже ты поймешь. Для вступления в Гильдию требуется поручительство со стороны аккредитованного члена. Без него твои монеты – обычный шлак.

И он сам усмехнулся тому, как ловко ввернул кузнечный термин.

– Я в Даруджистане недавно, – вновь повторил Баратол. – Поручиться за меня некому.

– Да, это так.

– А если пойти в подмастерья…

– Тоже не получится. Ты говоришь, что уже много лет занимаешься кузнечным ремеслом, и я в этом не сомневаюсь. Доказательства налицо. Для подмастерья ты слишком опытен да и стар к тому же.

– Хорошо, если я не могу стать подмастерьем, как мне найти поручителя?

Секретарь раздвинул губы, развел руками.

– Ты же понимаешь, что не я это придумал?

– А могу я тогда поговорить с тем, кто участвовал в придумывании?

– С кузнецом? Увы, нет, все работают, как подобает профессионалам.

– Я мог бы зайти к кому-нибудь из них. Подскажешь, где ближайшая кузница?

– Ни в коем случае. Гильдия доверила мне выполнение административных обязанностей. За подобную халатность меня отчитают и сделают выговор. Ты же не хочешь, чтобы такое осталось на твоей совести?

– Знаешь, как-нибудь переживу.

Секретарь посуровел.

– Честность и благородство – важнейшие требования к членам Гильдии.

– Важнее, чем поручительство?

– Одно дополняет другое. В общем, ладно, у меня еще много дел…

– Ты спал, когда я зашел.

– Возможно, тебе показалось.

– Только потому, что так и было.

– Мне некогда спорить с тобой о том, что ты видел или не видел, войдя сюда…

– Ты спал.

– Тебе показалось.

– Не показалось. Я видел своими глазами. Думаю, такое тоже тянет на выговор.

– Твое слово против моего, к тому же твой тон выдает в тебе отсутствие чести…

– С каких это пор честность выдает отсутствие чести?

Секретарь удивленно вскинул брови.

– Честный человек не использует честность для отмщения.

На это Баратолу возразить было нечего. Он решил сменить тактику.

– Я могу оплатить все взносы на год вперед – и даже больше, если понадобится.

– Без поручительства любые денежные взносы будут расцениваться как пожертвования. В нашей практике есть прецеденты, подкрепляющие такое толкование.

– То есть я плачу деньги и ничего не получаю взамен?

– В этом и суть добровольных пожертвований, разве нет?

– Не думаю, но спорить не буду. В общем, насколько я понимаю, стать членом Гильдии кузнецов я не смогу.

– Членом Гильдии может стать любой кузнец, желающий работать в черте города. Достаточно только поручительства.

– Иными словами, у вас здесь частная лавочка.

– Какая лавочка?

– В Семи Городах малазанцы такие сборища разгоняли к Худовой матери. Кажется, и до кровопролития доходило. Император не цацкался с монополиями, какими бы профессиональными они ни были.

– Что ж, – произнес секретарь, нервно облизнув губы, – хвала богам, что Даруджистан малазанцам не покорился!

Баратол вышел из конторы. Молоток ждал его на противоположной стороне улицы с чем-то вроде рожка с подкрашенной ледышкой в руках. На жаре сладость быстро таяла, и по мясистой ладони текли лиловые струйки. Такого же цвета разводами был испачкан рот целителя.

– Ну что, приветствую гордого, пусть и немного обедневшего члена благородной Гильдии! – произнес он, вскидывая брови.

– Меня не приняли.

– Как? Неужели ты не сдал экзамен?…

– Не в этом дело.

– Понятно… Дальше что?

– А что дальше? Все равно открою свою кузницу. Буду независимым.

– С ума сошел? Ее сожгут, разнесут, а на тебя натравят банду головорезов. Причем в первый же день.

Баратол усмехнулся. Малазанцы ему нравились. Нравились, несмотря ни на что, даже на несправедливые поступки империи, даже на пролитую кровь. Худ свидетель, они не такие чопорные, как Баратоловы соплеменники в Семи Городах. Или как жители Даруджистана, если уж на то пошло. На предсказание Молотка кузнец ответил так: