Библиотека душ. Нет выхода из дома странных детей - Рэнсом Риггз

Они вывели меня на парковку и усадили в машину. Мама нервно пояснила, что дяди несколько дней поживут у нас, пока в клинике не освободится для меня место.

Они боялись оставаться со мной наедине. Мои собственные родители. Кроме того, они не хотели нести за меня ответственность и поэтому решили умыть руки, отправив в клинику. Как будто речь шла о необходимости перебинтовать травмированный локоть. Давайте уж называть вещи своими именами, – думал я, – речь идет о дурдоме, каким бы дорогим он ни был. Там у меня не получится делать вид, что я глотаю лекарства. Выплюнуть их мне уже никто не позволит. И уж точно мне не удастся одурачить врачей россказнями об амнезии и бессознательном бродяжничестве. Они будут пичкать меня нейролептиками и тиопенталом, пока я не выложу им все, что знаю о Странном мире. Получив доказательство того, что мое безумие не поддается коррекции, они будут вынуждены запереть меня в палате, обитой войлоком, до конца моих дней.

Я понял, что мне конец.

* * *

На протяжении последующих нескольких дней с меня не спускали глаз, как если бы я был преступником. В соседней со мной комнате всегда находился кто-то из родителей или дядьев. Все ожидали звонка из клиники. Видимо, это было весьма популярное место, потому что меня собирались запихнуть туда, как только там освободится место, что могло произойти в любой день.

– Мы будем навещать тебя каждый день, – заверяла меня мама. – Джейки, я обещаю тебе, что это всего на несколько недель.

Всего на несколько недель. Ну да, так я и поверил.

Я пытался с ними беседовать. Я их уговаривал. Я умолял их найти графолога, который подтвердил бы, что письма написаны не мной. Так ничего и не добившись, я сменил тактику. Я признался в том, что действительно написал эти письма (хотя, разумеется, это было не так). Я сказал, что понял, что сам все это придумал, и на самом деле не существует ни странных детей, ни имбрин, ни Эммы. Это их обрадовало, но решимости не поколебало. Позже я случайно услышал, как они шепчутся друг с другом, и узнал, что ради того, чтобы забронировать мне место в очереди на лечение в этой дорогущей клинике, они заранее заплатили за первую неделю моего там пребывания. Пути назад не было.

Я задумался о побеге. Я мог схватить ключи от машины и попытаться уехать. Но меня все равно бы поймали, и это лишь усугубило бы мое положение.

Я фантазировал о том, как мне на помощь приходит Эмма. Я даже написал ей письмо, рассказав обо всем, что со мной произошло, но не мог его отправить. Даже если бы мне удалось незаметно выскользнуть к почтовому ящику, почтальон возле нашего дома больше не показывался. Но даже если бы она и получила письмо, что бы это изменило? Я находился в настоящем, далеко от петли. Она все равно не смогла бы приехать.

На третий вечер я в отчаянии стащил папин телефон (мне телефон уже не полагался) и с его помощью отправил Эмме электронное письмо. Прежде чем я успел понять, насколько бесполезно пытаться объяснить ей концепцию компьютеров и Интернета, я открыл для нее почтовый ящик – [email protected], но она отнеслась к моей идее с таким безразличием, что я ни разу ей не написал. Более того, я только потом понял, что даже не удосужился сообщить ей пароль. У записки в бутылке, брошенной в море, было и то больше вероятности попасть к ней в руки, но это был мой единственный шанс, и я его использовал.

На следующий вечер нам позвонили из клиники – у них появилось свободное место. Мои вещи были собраны еще несколько дней назад. Не имело ровным счетом никакого значения даже то, что уже было девять часов вечера и что дорога в клинику заняла бы у нас два часа, – было решено немедленно меня в нее доставить. Мои родители сидели впереди, а я оказался зажат на заднем сиденье между своими дядьями, как будто бы они считали, что я способен на ходу выпрыгнуть из автомобиля. На самом деле я действительно мог бы это сделать. Но когда загрохотала дверь гаража и отец завел двигатель, последние остатки надежды в моей груди начали стремительно таять. Деваться было некуда. Я не мог ни убедить родителей остановиться, ни сбежать. Для этого мне понадобилось бы добраться до Лондона, а значит, требовался паспорт, деньги и еще много всего, что было мне совершенно недоступно. Я смирился с неизбежностью, утешая себя тем, что странным людям приходилось терпеть еще худшие лишения.

Микроавтобус начал сдавать назад, выползая из гаража. Отец включил фары, затем радио. Беспрерывная болтовня диджея заполнила салон. За пальмами на краю двора вставала луна. Я опустил голову и зажмурился, пытаясь справиться с нахлынувшей на меня волной ужаса. Может быть, я смогу усилием воли перенестись в какое-то другое место? – мелькнула мысль. Может быть, я способен исчезнуть?

Мы тронулись с места, и под колесами захрустели битые ракушки, которыми была усыпана наша подъездная дорожка. Дяди поверх моей головы обсуждали какие-то спортивные события в попытке поднять общее настроение. Я заблокировал их голоса, не впуская их в свое сознание.

Меня здесь нет.

Мы еще не успели выехать на дорогу, как вдруг машина, резко дернувшись, остановилась.

– Это еще что такое? – услышал я голос отца.

Он резко засигналил, и я распахнул глаза. Впрочем, то, что я увидел, убедило меня в том, что мне удалось заставить себя уснуть. Прямо перед нашей машиной поперек подъездной дорожки, выстроившись в шеренгу и сияя в свете наших фар, стояли все мои странные друзья. Эмма, Гораций, Енох, Оливия, Клэр, Хью и даже Миллард. А перед ними в дорожном пальто на плечах и с ковровой сумкой в руках стояла мисс Сапсан.

– Какого черта тут происходит? – поинтересовался один из моих дядьев.

– Да, Фрэнк, что это, черт возьми, такое? – поддержал его второй.

– Я не знаю, – ответил отец и опустил окно. – Убирайтесь с моей дорожки! – закричал он.

Мисс Сапсан решительно подошла к его двери.

– И не подумаем. Будьте добры, покиньте транспортное средство.

– Кто вы, черт побери, такая? – изумился отец.

– Алма ЛеФей Сапсан, временно исполняющая обязанности председателя Совета Имбрин, а также опекун этих странных детей. Мы уже встречались, хотя я не думаю, что вы об этом помните. Дети, поздоровайтесь.

Нижняя челюсть отца отвисла, а мама начала часто-часто дышать, глядя на то, как левитирует Оливия, открывает и закрывает свой задний рот Клэр, кружится Миллард – костюм без тела, – а Эмма с горящим на ладони огоньком подходит к открытому окну отца.

– Привет, Фрэнк! – произнесла она. – Меня зовут Эмма. Я близкий друг вашего сына.

– Вот видите? – воскликнул я. – Я говорил вам, что они существуют на самом деле!

– Фрэнк, поехали отсюда! – взвизгнула мама и ударила отца по плечу.

Отец, до этого момента сидевший совершенно неподвижно, налег на клаксон и нажал на педаль газа. Из-под задних колес полетели ракушки, и машина рванулась вперед, туда, где стояли мои друзья.

– СТОЙ! – в ужасе закричал я.