1917: Государь революции - Владимир Марков-Бабкин

Ну, и в таком вот духе. Все то, что говорят правители на встрече с народом, когда что-то нужно говорить, а говорить, в общем, и нечего. Тем более что это не взрыв газа в каком-то доме или пожар, тут прямая вина центральных имперских служб, и отрицать это невозможно.

Понятно, что эти мои походы в народ прибавили генералу Климовичу не один десяток седых волос, но мои службы безопасности в этот раз справились – меня никто не взрывал, в меня никто не стрелял, и даже обошлись без эксцессов с безутешными родственниками погибших. Думаю, что главную роль в относительно тихом исходе дела сыграло то, что среди погибших была и мать императора, и у многих просто язык не повернулся меня в чем-то обвинить в лицо. Во всяком случае, мне дали спокойно подойти к каждой могиле и первому трижды бросить в яму землю.

Конечно, без людей Суворина тут не обошлось, и мой министр информации, со свойственным ему цинизмом, извлек из этого события пропагандистский максимум. Вечерние газеты клеймили врагов народа и сдержанно, с сохранением полагающегося случаю такта, отмечали бесконечную скорбь его императорского величества по поводу гибели его верных подданных, отмечали также заботу и сопереживание, отмечали… Ну, все что положено в таких случаях отмечать в статьях, пропитанных патриотизмом, верноподданническими чувствами и призывами к единению вокруг Священной Особы его императорского величества государя императора Всероссийского и прочая, прочая, прочая…

Поскольку заказчиков пока не нашли, то предварительных виновников пришлось назначить, ткнув общественности пальцем в сторону левых эсеров и прочих антинародных элементов. Газеты бесновались, требовали возмездия и кары. Корпус Служения организовал несколько митингов, на которых клеймились враги народа. На улицах по инерции ширились слухи об участии Франции в этом деле. В общем, машина пропаганды заработала на полную катушку.

Нажимаю кнопку электрического звонка. Появляется Абаканович.

– Николай Николаевич, будьте любезны еще чашечку кофе. И покрепче, будьте добры.

Да, глаза слипаются. Может, действительно вздремнуть? Пусть похороны лишь завтра, но наверняка сегодня вечером в Питере найдется сто тыщ проблем, которые свалятся на мою бедную голову. Переезд столицы в Москву шел полным ходом, но многие органы власти все еще оставались в Петрограде. Впрочем, часть из них там и останется в рамках концепции четырех столиц, которую я собираюсь воплотить в жизнь после войны. Петроград, Москва, Казань и Омск распределят между собой функции и полномочия, приютив структуры имперской власти и всероссийские выборные органы. В том же Питере останутся Государственный Совет, Адмиралтейство, Морское министерство и еще ряд структур имперского значения.

– Ваше императорское величество! Ваш кофе. Поступило сообщение от генерала Кутепова.

Киваю. Делаю глоток. Вкус уже не чувствую. Заставляю себя взглянуть на полученную депешу. Сводка о движении, ситуация в Москве и Питере, обзор поступивших в Ситуационный центр важных сообщений. Короче, все под контролем, движение осуществляется штатно, вечером будем в северной столице. Можно было бы и быстрее, но поскольку в движении и в обеспечении моей безопасности участвовала целая подвижная группировка, возможную скорость приходилось сдерживать.

Вообще же, сама моя поездка была нешуточной проверкой всех систем и структур. После взрыва на Красной площади я стал очень внимательно относиться ко всем, даже самым безумным мерам по обеспечению сохранности моей персоны. Кроме того, еще свежи были в памяти события в моей реальности, когда поезд (этот самый, кстати) с Николаем был блокирован, а его самого принудили к отречению. Посему и была разработана целая операция, призванная не допустить никаких эксцессов, покушений и прочих переворотов.

Начнем с того, что литерных поездов было два, которые визуально никак не отличались друг от друга. В одном ехал я, а в другом великокняжеская тусовка вместе с наследником. И кроме узкого круга лиц никто не знал, в каком именно поезде едет император. Более того, обычный порядок вагонов также был изменен, так что надо было еще угадать, какой именно вагон подрывать или обстреливать. А учитывая, что вагоны были бронированными, надо было еще попасть в окна, прикрытые изнутри бронеставнями.

А чтобы не было подобных идей, два литерных поезда были обеспечены боевым охранением из состава Собственного Его Императорского Величества железнодорожного полка. Впереди разведывали путь бронеавтомобиль «Руссо-Балт» типа С, приспособленный для движения по рельсам, и полуброневой автомобиль обеспечения. Помимо функций разведки и передовой группы они выполняли задачу контроля исправности железнодорожного полотна. И дополнительным средством экстренной эвакуации меня со товарищи, в случае если рельсы будут разобраны или повреждены. Следом за ними двигался тяжелый бронепоезд «Святой Георгий Победоносец». И, кстати, кое-где кое-кто «проболтался», что на самом-то деле все эти императорские поезда лишь ширма, призванная отвлечь внимание от истинного местонахождения императора, который якобы был именно на борту бронепоезда. За бронепоездом двигался еще один бронеавтомобиль, а уж за ним двигались собственно два поезда-близнеца. Позади них по рельсам катил еще один броневой «Руссо-Балт» и полуброневой грузовой автомобиль. Замыкал движение эшелон с казаками Конвоя и ротой Лейб-гвардии Георгиевского полка. И вишенкой на тортике барражировал в небе над всей этой движущейся массой «Илья Муромец» из моей собственной эскадрильи. Добавьте к этому, что в самых опасных или сомнительных местах железная дорога была заранее оцеплена силами местных сил из числа местных гарнизонов, полиции, жандармов, казаков, внутренней стражи и членов Корпуса Служения, то вы сможете себе представить весь тот уровень мер безопасности, которую смогли родить мои безопасники.

Но это было не главное. Главное было скрыто от посторонних глаз и относилось к разряду государственных тайн. Все дело в том, что оба литерных поезда и бронепоезд были оснащены специально собранными радиостанциями большой мощности, которые через приемную радиостанцию в Твери держали связь с Ситуационным центром в Кремле, где словно паук в паутине сидел генерал Кутепов. Как исполняющий должность командующего Императорской Главной Квартирой, он не только обеспечивал координацию всех служб, участвующих в организации движения всей нашей экспедиции, но и держал руку на пульсе происходящего в империи вообще и в столицах в частности. Обмен сообщениями и докладами шел постоянно, и я был в курсе событий точно так же, как был бы и в своем рабочем кабинете в Кремле. Стоит ли говорить, что была введена система шифрации и открытым текстом ничего не передавалось?

Разумеется, прохождение такой группировки здорово нарушало нормальное функционирование и без того перегруженной железнодорожной сети между двумя столицами, но какой у меня был выбор? Я предпочел бы летать президентским… эмм… императорским бортом № 1, но где его взять в это время? А падать с неба на «Илье Муромце» мне уже приходилось. Опять же, я не один, со мной целая толпа официальных лиц. Где мой императорский дирижабль?

С отвращением отставил чашку с уже остывшим кофе и хмуро оценил пачку документов, требовавших рассмотрения, резолюций, всех этих «Высочайше дозволяю», «Милостиво повелевать соизволяю» и прочего, чего требуют от своего императора верные подданные. В свое время братец Никки очень любил оставлять всякие резолюции, в том числе выставлявшие его не в лучшем свете. Я старался воздерживаться от подобных ошибок и собственноручно ничего такого-эдакого не писал. И дневников я не вел. И вообще, старался в истории темных следов лишний раз не оставлять.