Последний рыцарь короля - Нина Линдт

– Прощайте, донна Анна Висконти! – сказал он и вернулся к легату. – Бог узнает своих! – крикнул он, поворачиваясь напоследок. – Если вы невиновны, вы попадете в Рай.

Я закрыла глаза, от страха перед смертью волосы вставали дыбом на голове, я крепко взялась за руки друзей, которые стояли рядом со мной. Вот теперь наше рукопожатие было настоящим и крепким, каким может быть последнее рукопожатие друзей.

Смерть дышала на нас дымом, но все еще пробивались сквозь слезоточивую пелену волны утреннего воздуха, которые мы ловили жадно, полной грудью, считая каждый вздох последним. Я вспомнила, что чаще всего сжигаемые на кострах задыхались от дыма прежде, чем огонь подбирался к их телам. Я начала просить у Бога эту последнюю милость. Палач приближался.

Над нашими головами раздалось хлопанье крыльев, я открыла глаза, и прямо передо мной опустился, размахивая крыльями так, что в лицо веял ветер, белый голубь. Я так была поражена его появлением, что протянула руки, и он тут же сел на ладонь, поглядывая на меня круглыми глазками-бусинками. Другие два голубя опустились к Кате и Вадику. Голубь сел моему другу на голову и топтался, распушив свой огромный белый хвост, словно павлин. Я смотрела на это белое чудо и не сразу заметила, что вокруг происходит нечто странное. Повисла неестественная тишина, только факелы, потрескивающие в руках палача, застывшего рядом, разряжали молчание. Медленно, с замирающим от непонятного страха (что еще могли сделать с нами?) и волнения сердцем, я оторвала взгляд от голубя в моих руках и посмотрела на толпу.

Люди словно превратились в статуи, созерцая троих осужденных, к которым, неизвестно откуда, опустились прекрасные голуби. Архиепископ де Бове, с трудом преодолев удивление, крикнул, махнув палачу:

– Чего ты ждешь, дубина? Поджигай! – и быстро зашагал обратно к эшафоту, потому что понял, что палач еще долго не придет в себя. В это время в толпе, в первых рядах, началось шевеление, и к эшафоту протиснулся несчастный и жалкий отец Джакомо. Простирая руки к королю, он крикнул из последних сил дрожащим голосом:

– Сир! Вмешайтесь! Отмените приговор! Разве вы не видите?!

Что должен был увидеть король, я не поняла, но архиепископ приближался, секунды летели, и я вдруг осознала, что эти голуби – наш единственный шанс на спасение. Птицы не улетали, казались совершенно ручными и не боялись нас. Голубь Вадика упрямо вертелся у него на голове, мы с Катей держали наших птиц на руках. У этих голубей перья были даже на лапках и их коготки приятно стягивали кожу на ладонях, щекоча.

– Ваше величество! – крикнула я, напрягая голос, – прошу вас! Не допускайте ошибки! Не обрекайте нас на смерть! Мы невиновны!

Людовик взволнованно поднялся с кресла, впервые открыто посмотрев на нас, легат метался в кресле в нерешительности, не зная, что делать, но зато де Бове приближался неумолимо и быстро. Момент – и он взошел на эшафот, ругая палача и намереваясь, видимо, самостоятельно поджечь нас. Но тут, растолкав ставших вдруг нерадивыми стражников, на эшафот вскочил де ла Марш и, выхватив вперед де Бове факелы из рук нерешительного плача, отшвырнул их в сторону. Факелы погасли.

– Арестовать его! Он тоже одержим! – показывая на де ла Марша, крикнул де Бове, но на эшафот поднялся Жоффруа де Сержин и, спокойно обнажая меч, сказал:

– Кто посмеет тронуть графа или донну Анну – встретится с моим мечом!

И застыл, словно каменный страж, рядом с де ла Маршем. Архиепископ был в бешенстве, кое-кто в толпе тоже требовал казни, но подавляющее большинство было поражено происходящим настолько, что молчало и не знало, что делать.

– Кажется, мы спасены, – пробормотал Вадик. – Поверить не могу, что своей жизнью я обязан маленькой белой птичке! Я теперь буду любить голубей! – он с благодарностью поднял глаза на крутящегося у него на голове голубя. В этот момент птица облегчилась, кокетливо опустив хвост, и помет капнул в аккурат Вадику в правый глаз.

– Только не ори! – предупредила я ругательства Вадика и с трудом сдержала смех. Он послушался меня и молча вытер лицо, скривив рот. В глазах его читалось желание свернуть голубю шею за такое надругательство над своей персоной. Тем временем спор на эшафоте разгорелся нешуточный, а король все никак не мог решиться и вмешаться. Нас защищали уже человек десять, отгородив плотной стеной от архиепископа и стражников. Поскольку голуби вели себя спокойно и улетать не собирались, Вадик наконец смог найти узел и размотал веревку, после чего мы сошли с сена и дров с помощью рыцарей и вышли к толпе.

Донна Анна сошла к толпе своей мягкой и плавной походкой, белый голубь в ее правой руке замахал крыльями, удерживая себя на ее ладони. Солнце ярко освещало ее, и кремовое пыльное платье донны с белыми вставками было похоже на одеяние ангела, а волосы, словно золотой шлейф, разбросанные по плечам, блестели на свету. Ее друзья, рыцарь и его красавица-жена, стояли рядом с ней и смотрели на толпу, ожидая ее слова, но донна Анна смотрела поверх людей и вдруг, подбросив голубя, заставила его взлететь, и птица послушно поднялась в воздух, исчезая в облаках. Донна Анна наконец подошла к самому краю эшафота и посмотрела на толпу внизу.

– Теперь, рыцари, я жду вашего приговора. Не Церкви, а вашего. Говорите, как думаете, как велит вам ваше сердце, – она плавно положила ладонь на грудь. – Если вы считаете, что я должна умереть – я умру. Если вы подарите мне жизнь – благослови вас Бог, я буду и впредь счастлива помогать вам.

Лица людей расплывались серой массой перед донной, сотни глаз смотрели на нее, внутри женщины все сжималось от страха. И тут в задних рядах раздался громоподобный голос Жослена де Курно – инженера короля.

– Да что вы думаете, рыцари! Ваше Величество! Эта женщина больше, чем невиновна! Разве недостаточно ясно это дал знать Бог! Он признал ее невиновной, послав нам вестников с небес!

– Верно! Верно! – раздались возгласы, архиепископ де Бове, с перекошенным от злобы лицом, крикнул, стараясь перекрыть крики:

– Что вы понимаете в небесных явлениях!

– Довольно! – вдруг раздался слабый голос легата, который поднялся со своего кресла. – Я аннулирую приговор священного суда. Донна Анна, вы будете находиться под присмотром духовных лиц, если король посчитает необходимым отменить светский приговор.

– Вы возвращаете меня в лоно Церкви? – не веря своим ушам, спросила донна Анна. Легат кивнул.

– Ваше Величество! – архиепископ метнулся к королю, как к последней своей надежде довести казнь до конца.

– Я аннулирую свой приговор, потому что кроме обвинений Церкви донна Анна больше ни в чем не осуждалась. Приговора без обвинений не существует, архиепископ.

Де Бове был в ярости, у него дергалась щека.

– Вы свободны, донна Анна. Мы просим у вас прощения за то, что подвергли вас подобному испытанию.

Донна Анна склонилась перед королем, громко произнеся:

– Вы ни в чем не виноваты передо мною, сир, я прошу прощения у вас за то, что стала причиной такого скандала и принесла вам беспокойства и огорчения.