Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Это празднество было более традиционным и более тщательно подготовленным, нежели коронация в Кахамарке недолго прожившего Инки Тупака Уальпы, и длилось гораздо дольше. Писарро, воспользовавшись случаем, распорядился, чтобы Педро Санчо де Ос еще раз огласил текст «Требования». Манко Капак заверил его, что он все понял. Инка выпил вместе с Писарро из золотого кубка; также он вынес на носилках тела всех своих предков. Испанцы еще раз воздвигли свое прославленное теперь знамя и приветствовали его звуками труб. Перуанцы исполнили песни, в которых, помимо прочего, выражали свою благодарность испанцам за изгнание их врагов – сторонников Атауальпы. Манко Капак, хотя и попросил вернуть ему его империю, но сказал, что с радостью позволит испанским священникам проповедовать христианство. Писарро благосклонно выслушал его речь и обратился к Инке с просьбой, чтобы тот во время церемонии включил в свой убор традиционную алую бахрому инкских правителей{779}.

Подобное празднество было типичным для жизни перуанской знати (орехонес). Порой праздники включали в себя пост, что означало воздержание от соли, чеснока и чичи, не говоря уже о пеших походах к богу Гуанакауре – каменному идолу, расположенному в полутора милях от города. Носильщиков во время таких походов оставляли на главных дорогах у стен Куско, чтобы предотвратить кражи золота и серебра. Педро Писарро описывал огромные склады для приношений, расположенные над городом: «…все это в столь огромных количествах, что трудно даже вообразить, как туземцам удается выплачивать подобную дань и приносить в дар так много различных предметов»{780}.

Диего де Трухильо, один из наиболее преданных спутников Писарро, рассказывал, как он и другие испанцы подверглись осуждению со стороны жрецов в храме Кориканча. «Как смеете вы входить сюда?» – восклицали те. Трухильо объяснял: «Любой входящий в этот храм должен был перед этим поститься в течение года, входить следовало босиком и нести некий груз; однако мы, испанцы, не стали обращать внимания на то, что нам говорили, и вошли просто так»{781}.

Затем Писарро приступил к разделу богатств, добытых в городе Куско. Он хотел сделать это установленным порядком, как обычно оставив пятую часть добычи испанской короне. Сокровища были собраны в сарае, пристроенном ко дворцу, который Писарро захватил и отдал Диего Нарваэсу.

Переплавка сокровищ, порученная Херонимо де Алияге, началась 15 декабря 1533 года. Казначей экспедиции Рикельме все еще был в Хаухе; в противном случае он, несомненно, руководил бы операцией. Писарро санкционировал выплавку новых золотых и серебряных марок. Ценность богатств, захваченных в Куско, в совокупности была даже больше, чем все сокровища, собранные для выкупа Атауальпы в Кахамарке. Храм Солнца лишился большого количества золота, пошедшего на выкуп Атауальпы, однако оставалось его по-прежнему немало. Конкистадоры Писарро с изумлением взирали на другие обширные хранилища, где за многие поколения были собраны плащи, оружие, перья, сандалии, ножи, бобы, щиты и одежда. Увы, само золотое изображение Солнца, пребывавшее в этом здании, было потеряно навсегда{782}. Тем не менее, здесь оставалось еще немало золота: было найдено множество хранилищ с тканями тонкими и более грубыми, склады с зерном, кокой, подсолнухами, смотревшимися как чистое золото, чрезвычайно нежными перьями, растущими на грудках маленьких птичек («едва ли длиннее сигары», по отзыву Педро Писарро), мантиями, усыпанными перламутровыми блестками, сандалиями, медными слитками, золотыми туфлями, отлитыми из золота изображениями омаров и пауков, а также кувшинами, как глиняными, так и золотыми.

Коронация Манко Капака была сигналом к учреждению крупных энкомьенд для конкистадоров, находившихся в Куско или как-либо с ним связанных. Конкистадоры Кахамарки – «первые завоеватели», как их называли, – заняли все муниципальные должности; временами на их долю приходились огромные прибыли. В Куско, где уже через несколько лет существовало более восьмидесяти энкомьенд, никому не досталось меньше 5000 вассалов, а один владелец получил 40000{783}.

Эти нововведения распространялись не только на Куско, но и на Хауху. Однако последняя была под угрозой со стороны Кискиса и его чересчур мобильной армии. Поэтому Сото и Альмагро вернулись туда, чтобы выручить этот важный перевалочный пункт, а также спасти жизни казначея Рикельме и его восьмидесяти с чем-то человек. Спасательный отряд продвигался медленно, поскольку Кискис перерезал множество ключевых мостов – однако еще до того, как Сото и Альмагро прибыли на место, Хауха была спасена благодаря поддержке, оказанной Рикельме двумя тысячами индейцев-уанка, которые были враждебны Атауальпе и людям из Кито. Тем не менее, один из испанцев был убит, а почти все остальные ранены, включая самого Рикельме.

Еще одним неожиданным помощником стал Габриэль де Рохас, бывалый конкистадор, служивший при Педрариасе в Никарагуа. Он был выходцем из известной семьи Куэльяров, чей особняк стоял рядом с особняком Веласкесов. Оказал помощь также Алонсо де Меса, молодой конкистадор родом из Толедо (где его скорее всего завербовал сам Писарро), присоединившийся к экспедиции в 1529 году, когда ему едва исполнилось пятнадцать лет{784}. Эти люди с небольшой кучкой своих последователей вершили чудеса.

Рохас также принес в экспедицию Писарро новости, одновременно тревожные и вдохновляющие о том, что Педро де Альварадо со своей огромной армией высадился на берег в Пуэрто-Вьехо (в нынешнем Эквадоре) и движется по направлению к Кито{785}.

Больше всего из людей Писарро этими новостями был встревожен Беналькасар, находившийся в Сан-Мигеле, поскольку среди командиров он был ближе всего к Альварадо. Кроме того, у него имелись собственные планы на завоевание Кито, который (без особых на то оснований) считался очень богатым городом.

Приняв собственное решение, Беналькасар выдвинулся из Сан-Мигеля к Кито, взяв с собой 200 закаленных походами пехотинцев и 62 человека верховых. Индейцы, однако, были далеко не спокойны, и Руминьяви, военачальник Атауальпы, выступил против Беналькасара с сильной армией{786}. И вновь, уже не впервые в истории завоевания Перу (и в истории конкисты в целом), испанцам помогли индейские союзники – на этот раз это было племя каньяри, весьма способствовавшее победе испанцев. Искусной тактикой Беналькасар вынудил Руминьяви к битве при Теокахасе, состоявшейся 3 мая 1534 года на открытой местности, где его хорошо обученная кавалерия могла действовать практически как ей заблагорассудится. Руминьяви подорвал дух немногих оставшихся представителей инкской аристократии, опаивая их наркотиками и убивая их детей. По его приказу нескольких женщин в Кито сожгли заживо за то, что они смеялись, когда он описывал гульфики испанцев{787}. По свидетельству Овьедо, в битве приняли участие 50 тысяч индейцев, предпринимавших множество попыток обманом совладать с испанскими лошадьми, например при помощи ловчих ям.