Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - Николас Шэксон

Некоторые законы, принятые парламентом, касаются Корпорации, но во многих актах парламента сделаны особые изъятия в отношении Сити, полностью или частично. Таким образом, Сити связан с британской нацией, но остается в каком-то ином конституционном пространстве. В этом отношении Сити напоминает свои офшорные юрисдикции – Джерси или Каймановы острова.

Для пугливого глобального капитала это имеет значение. Любой вызов Сити сталкивается с исторической тайной и довольно экстравагантными привычками и полномочиями многочисленных служителей финансов. Этот охватывающий весь мир футуристический центр финансовых услуг, влияние которого тихо проникает в жизнь людей от Балтимора до Бирмингема и Борнео, основан на древнем конституционном фундаменте, который настолько же неприступен, насколько и уникален.

Роскошные церемонии – не просто яркие пережитки прошлого; они впечатляют друзей и союзников Сити и вселяют в них уверенность – отчасти потому, что очень немногие понимают значение этих церемоний, усиливающих власть Сити. Как сказано в старом справочнике Корпорации, парады и церемонии – «не праздные представления, разыгрываемые просто для развлечения. Они воплощают права и привилегии и делают их зримыми». Когда реформаторы внесли законопроект о слиянии Сити с Большим Лондоном в 1884 году, шествие лорд-мэра стало, по словам одного из исследователей Сити, «самым величественным и политически заряженным шествием из всех, какие были до этого»34. На самом большом знамени было начертано: «БЕЗ ШЕСТВИЯ ЛОРД-МЭРА ЛОНДОН ПЕРЕСТАНЕТ БЫТЬ ЛОНДОНОМ», что, разумеется, означало: руки прочь от Сити, иначе Лондон перестанет быть Лондоном. Чтобы освободить место для большего числа политиков, с банкета в Гилдхолле удалили обслугу; фонд Сити использовался для подкупа и вербовки провинциалов, которых привозили в Лондон на митинги протеста. А против «обманутых дурачков»35, возглавлявших реформистское движение, была развернута грязная кампания. Реформу отправили на полку.

Это была не первая попытка реформирования. В XVII веке в Лондон стекались десятки тысяч сельских жителей, лишившихся своих земель в результате жестоких земельных реформ, известных как огораживания. И Корона попросила Корпорацию распространить ее юридические нормы и привилегии на новые районы города. Корпорация отказалась пойти навстречу Короне и вместо этого отправила «избыточное» население, как скот, в зону колонизации в Ольстере и Лондондерри на территории современной Северной Ирландии36, что привело к созданию там крупной протестантской общины. Гласман называет это «великим отказом» моментом, когда Сити повернулся спиной к Англии и история Лондона действительно стала повестью о двух городах.

В Лондоне есть мэр и есть лорд-мэр именно потому, что Лондон на самом деле – это два города. Один – большой, полный жизненных сил, озабоченный своими повседневными проблемами; другой – немыслимо богатый офшорный островок. У лондонцев нет единого муниципального органа власти, тогда как бизнес, в особенности финансы, располагают самым древним политическим институтом в королевстве.

Гласман сотрудничает с движением «Лондонские граждане» – это целая сеть маленьких светских и религиозных групп (приблизительно сто сорок), стремящихся улучшить политическое управление и организацию сообщества. В значительной степени лидеров этого движения вдохновляли чикагские коммунальные активисты, от которых многое воспринял и Барак Обама. После того как разразился финансовый кризис 2007 года, Нил Джеймсон, исполнительный директор «Лондонских граждан», связался с корпорацией Сити. «Мы искали причины кризиса, и все пути, по-видимому, вели к нашему соседу, о котором мы не слишком-то много знали», – рассказывает Джеймсон. Корпорация находилась практически вне досягаемости. «Первое впечатление оказалось сильным. Представители Корпорации всячески демонстрировали приблизительно следующее: “Мы не против того, чтобы дать вам денег, но отвергаем всякие отношения с вами”». Джеймсон был раздражен тем, что лорд-мэр, разъезжающий по свету, пренебрегает крупной и имеющей глубокие корни организацией, представляющей граждан города. Джеймсон в 2009 году пригласил Корпорацию на праздник своей организации и получил странный, высокопарный ответ, свидетельствующий, какую аллергическую реакцию вызывают рядовые лондонцы у муниципальной администрации Сити: «Мы приветствуем “Лондонских граждан”, как приветствуем любую группу. Формальный визит в этом отношении не имеет смысла… Во избежание сомнений, отмечаем, что это ни в какой форме не является признанием или согласием на переговоры».

Отношения между «Лондонскими гражданами» и Корпорацией все же сложились, но это были отношения весьма странного сорта. Официальные лица Сити появлялись на собраниях только для того, чтобы через несколько минут их покинуть. А когда «Лондонские граждане» призвали к повышению заработков поваров, уборщиков и других рабочих Сити хотя бы до прожиточного уровня, к ограничению 20-процентных ставок и к использованию ресурсов Сити для создания доступного жилья в Лондоне – Корпорация пожаловалась, что на нее «устроили засаду».

Еще в XVIII веке Сити вел яростную лоббистскую кампанию против войны с мятежными североамериканскими колониями, предупреждая, что эта война «нанесет глубокие и, возможно, роковые раны… сущностному, неизменному принципу свободы» 37. Король выразил «крайнее удивление тем, что кто-либо из его подданных может поощрять мятежный дух… в Северной Америке». Как сообщает официальная запись, хранящаяся в архиве Сити, когда Америка провозгласила свою независимость, «эти новости были встречены в Сити с величайшей радостью»38. Когда государство насильственно загоняло граждан во флот, который готовился к войне с Францией, лорд-мэр похвастался тем, что группы, занимавшиеся отловом людей для пополнения личного состава флота, «не осмеливались заходить в Сити».

В 1917 году английские рабочие погибали на полях Франции, и Герберт Моррисон, активист набиравшей силу Лейбористской партии, проникся возродившимся реформаторским духом: «Не настало ли для Лондона время перестать мириться с претенциозным фиглярством Лондонской городской корпорации и стереть ее с карты города? Теперь Сити – это всего лишь квадратная миля, в которой окопалась реакция, это сатанинское пристанище современных финансов, это выкидыш современной журналистики, которая способна только на дешевые сенсации. Сити – административный анахронизм»39. После Первой мировой войны Лейбористская партия – партия рабочего класса, внесла в свой манифест обещание упразднить Корпорацию и включить Сити в единое управление Лондоном. «Традиционная позиция Лейбористской партии, – сказал мне член парламента лейборист Джон Макдоннелл, – заключалась в установлении контроля над финансами страны в долгосрочных интересах ее народа».

После Великой депрессии в Америке и Второй мировой войны, на полях сражений которой опять проливали кровь простые трудящиеся, в обществе возникло новое, внушающее страх, настроение – совершенно уникальное для Великобритании. Гласман писал: «Британское государство единственный раз за свою историю приняло концепцию экономии и подчинило налоговую политику ее интересам». Премьер-министр Клемент Эттли, верный манифесту Лейбористской партии, не скрывал своей цели: