Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Но под утро он неожиданно пробудился от тревожного крика Юнии. Она металась по кровати и отбивалась от невидимого кошмара:

– Прочь! Прочь от меня, ужасные псы! О Геката, прошу, приди на помощь, усмири свой гнев, отзови проклятых тварей!

С ужасом Гай увидел, как изменился ее прекрасный лик. Мертвенная бледность разлилась по щекам, скулы заострились, явив ему истинное лицо божественной возлюбленной. Злобная Мегера! Он уже видел эту метаморфозу во время жертвоприношения темной богине в Авентинской роще, и страх объял его. Но Калигула пересилил испуг и сильно встряхнул Юнию за плечо.

Она открыла черные глаза, еще напоенные бездной мрачного безумия, но сразу же пришла в себя. Мегера исчезла без следа, а перед Гаем лежала напуганная Юния.

– Ты громко кричала, и я решился разбудить тебя. Что тебе снилось, любимая? Я испугался, увидев твое лицо.

Клавдилла внимательно посмотрела в его глаза, где зеленым блеском плескалась тревога.

– Это был страшный сон, – с усилием проговорила она. – Я бежала вдоль берега Стикса, вопли бесплотных теней звенели в ушах, а черные ужасные псы подземной богини мчались следом с глухим рычанием. Геката гневается, она голодна, жертвенный дым Авентина уже иссяк, и ей нужны новые жертвы. Мне надо вернуться. Медлить больше нельзя, иначе она заберет мою жизнь.

Эти слова больно обожгли сердце Гая.

– Но почему ты не можешь остаться на Капри? Мы сможем и здесь тайно совершить жертвоприношение.

– У меня, ко всему прочему, есть еще и незавершенные дела, – кратко ответила она и умолкла, недовольно поглядев на него из-под опущенных ресниц. Она уже предчувствовала дальнейшие вопросы.

Но Калигула ни о чем не спросил, напуганный таинственной бездной ее изощренного разума. Он просто молчал и смотрел изумленными глазами, видя пред собой незнакомую девушку. Клавдиллу смутил его странный взгляд, проникающий в глубину души, но ей не хотелось раскрывать ему свои планы, помня слова Клавдия о неблагодарности и призыв быть осторожной. Она опустила ресницы, размышляя, стоит ли довериться любимому, объяснить, что лишь из любви к нему она затеяла эту опасную игру. Но придется сознаться, что она изменила ему с Фабием, а затем убрала его с дороги, и с Макроном, чтобы приобрести над ним власть и помешать предать Калигулу. Нет, Гай не поймет и не простит ее. Юния гордо выпрямилась и решительно посмотрела на супруга:

– Послушай меня, любимый. Тебе нужно уговорить Тиберия вернуться в Рим. Цезарь уже и сам готов решиться на этот шаг после долгого пребывания на Капри.

Гай кивнул:

– А ты не можешь задержаться еще на ночь? Одним богам известно, сколько времени мы потом не увидимся.

Юния с грустью посмотрела в его зеленые глаза, но ответила: нет. Ее мысли уже были в Риме, с Макроном. Она раскаялась в своем безумстве, что, не выдержав разлуки, сбежала на Капри. А если префекту претория станет известно о ее поступке? Он никогда не поверит, что она любит его.

И тут же новый страх встал перед ней. На острове знают, что она приехала, и Тиберию уже донесли об этом. Невозможно уехать, не повидавшись с цезарем. Как воспримет Тиберий ее выходку? В первый раз сошло с рук, но сейчас уже все может обернуться иначе. Она задумалась.

Гай заметил, как взволнованно заблестел взгляд любимой, и нежно обнял ее.

Край занавеси кубикулы тихо откинулся, и вошел невысокий кареглазый юноша. Юния испуганно вздрогнула.

– О, Вителлий! Доброго утра тебе, мой друг, – сказал Калигула. – Ты напугал мою жену.

– Приветствую тебя, Гай, и тебя, прекрасная Юния Клавдилла. Твой неожиданный поздний приезд наделал шуму во дворце.

– Познакомься с моим другом Авлом Вителлием, – произнес Калигула. – Он долгое время уже живет на Капри, и тога совершеннолетнего вскоре накроет его плечи.

Юния быстро окинула взором хрупкую фигурку юноши. Красив как Адонис! Она догадалась, что он один из любимцев Тиберия. Спинтрий! Глаза девушки зажглись любопытством – в свой прошлый приезд она не видела ни одного из тех мальчишек, о которых так много ходит слухов в Риме.

Жесты Авла были наполнены женским изяществом, волосы тщательно уложены в завитки и перевязаны голубой лентой, туника почти прозрачная и с разрезами. Девушка сдержала усмешку. Вителлий тонкой рукой грациозно поднял чашу с вином, разбавил водой и, возлив богам, сделал глоток.

– Я пришел позвать вас на завтрак, голубки. Цезарь приглашает в триклиний.

Юния задрожала, и ее дрожь передалась и Гаю.

– Скажи, Вителлий, Тиберий гневается на нас? – спросила Клавдилла.

Адонис пожал гладкими плечиками и, покачивая бедрами, удалился.

– Глупый недоносок! – прошипел вслед Калигула.

Юния поморщилась, услышав грубое ругательство, но проворно вскочила и довольно похоже передразнила Вителлия. Гай расхохотался, но тут же испуганно умолк.

– Надо идти в триклиний. Тебе есть во что одеться?

Юния указала на преторианскую тунику и панцирь.

– Я сбежала к тебе ночью, бросив на Аппиевой дороге Ливиллу и всю одежду. Гепроний, начальник охраны, раздобыл мне эти вещи.

Калигула схватился за голову, паникой полыхнули его зеленые глаза.

– Ты с ума сошла! Мы пропали!

Юния скинула тяжелое покрывало с ложа, нашла хитон рабыни.

– Нет, он не годится, – со вздохом произнесла она, – чересчур темный и грубый. У тебя есть нож?

Калигула помотал головой.

– Достань мне его быстро!

Гай выглянул из кубикулы и поманил к себе охранника-германца. Удивленный, тот отдал ему свой короткий меч. В мгновение ока Юния отсекла широкий кусок ткани от сиреневого с золотыми цветками занавеса, натянутого над ложем.

– Пояс! – командовала она. – Помогай же, Сапожок, не стой как статуя!

Клавдилла проделала дыру для головы и принялась драпировать ткань вокруг пояса складками наподобие туники, руки ее дрожали от волнения, но справлялась с этим хитрым делом она довольно быстро.

– У тебя есть украшения?

Ее цепкие пальчики подхватили со столика массивный торк с драконьими головами и толстый ручной обруч с подвеской-смарагдом, который мужчины носят выше локтя.

– Прихвати же фибулой ткань на моем плече! Гай! Не медли!

Занавес вновь откинулся, и перед растерянными супругами предстал Германн:

– Цезарь ждет и уже начал выказывать раздражение по поводу долгого отсутствия наследника с супругой.

В триклинии слышалась суета, заглушавшая нежные звуки свирели.

Недовольный Тиберий возлежал на золотом ложе, укрытым пурпуром, и пил из чаши. Калигула поцеловал его огромную руку, а Клавдилла почтительно склонилась перед императором: