Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Дом отца встретил ее тихо и неприветливо. Огни над входом были потушены – это означало, что хозяин обедает в гостях. Вышел сонный привратник, разбуженный нетерпеливыми ударами в гонг, преторианцы шумели, поторапливая прислугу, им уже не терпелось добраться в лагерь и отдохнуть.

И дом ожил, засиял огнями, челядь засуетилась. Марк Юний, расширяя дом, выстроил небольшую прелестную купальню, куда счастливая Гемма и повела свою хозяйку. Юния даже испуганно приподняла столлу, ступив на мозаичный пол. Это был не пол, а океан, где плескались диковинные рыбы, расправляли крылья большие скаты, грозно щетинились иглами морские ежи. Стены были расписаны обнаженными нимфами и наядами, за которыми подсматривал из-за кустов хмельной Бахус с тирсом наперевес в компании козлоногих сатиров. Юния, отдыхая в теплом бассейне под расслабляющий массаж, перебирала тонкими пальцами ароматные бутоны и рассматривала купальню, посмеиваясь над толстыми телами наяд.

Клавдилла отказалась от обильного ужина, наскоро перекусила и велела принести ее вещи из носилок. Гемма запротестовала, умоляя отдохнуть с долгой дороги, но Юния осталась непреклонна. Из запыленного вороха она вытащила красную тунику, преторианский панцирь и шлем. Рабыня горестно всплеснула руками, догадавшись, что госпожа не намерена ночевать дома.

Мысли Юнии уже были далеко от дома Силана. Клавдилле хотелось увидеться с Макроном, и она загадочно усмехалась, наблюдая за Геммой, которая стягивала ремнями кожаный панцирь на ее груди. Рабыня не решалась задать вопрос, чему так таинственно улыбается ее госпожа, а Юния уже предвкушала страстные объятия любовника.

Она с довольным видом посмотрелась в гладь зеркала и нашла, что в шлеме с красным гребнем выглядит как весьма привлекательный юноша.

Ночная охрана из вооруженных рослых рабов уже ожидала ее у входа.

Дом Макрона был ярко освещен: префект претория устраивал обед в честь консулов Гнея Ацеррония Прокула и Гая Понтия Нигрина. Опустевшие роскошные носилки разместились под присмотром рабов вдоль высокой стены. Раб, прикованный цепью к толстому кольцу у порога, ударил в гонг, и управляющий провел Юнию в таблиний под видом срочного курьера цезаря. Со стороны триклиния доносились звуки веселой музыки, выкрики и громкий говор гостей. Из кухни тянуло вкусными запахами, звенела посуда, туда-сюда сновали рабы. На девушку никто не обратил внимания. Управляющий зажег маленькую лампу, слабый свет которой едва выхватил из темноты стол для письма, полки со свитками, и ушел. Юния осталась ждать, проклиная несвоевременный обед, к тому же ей самой захотелось есть. Пиршество грозило затянуться до утра, и Клавдилла уже раскаялась в своей проделке: неизвестно, насколько пьян Макрон, он может не придать значения тому, что его дожидается курьер с Капри.

Звон капель о медный поднос водяных часов мешал уставшей девушке дремать, голод и жажда заявляли о себе все настойчивей, и Клавдилла начала потихоньку опасаться, что умрет голодной смертью. И тогда она решилась.

Тихонько выскользнув из таблиния, она прошла через перистиль в дальние покои Эннии. Из рабов никто не обратил на нее внимания, и она беспрепятственно проникла в спальню госпожи, отгороженную персиковым занавесом. Здесь у подруги она бывала не раз и с легкостью разыскала в темноте вход в углу в маленькую кубикулу, где хранилась одежда.

Наугад Юния извлекла нежно-розовую тунику, быстро натянула на себя, скинула тяжелый шлем и вызвала рабыню ударом молоточка в маленький гонг. Сразу же послышался быстрый топот босых ног, и вбежала служанка Эннии.

– Слушаю тебя, госпожа, – и изумилась, увидев Юнию. – О Юнона, госпожа Клавдилла!

– Моя одежда залита вином, и твоя хозяйка милостиво разрешила мне переодеться в ее кубикуле. Быстро сделай мне прическу и помоги облачиться в столу.

– Я даже не знала, что ты вернулась и присутствуешь на обеде в честь консулов, – сказала рабыня.

– Молчи и делай свое дело!

Рабыня зажгла высокий светильник, ловкими движениями рук взбила локоны гостьи, закрепила их булавками и натянула сетку из золотых шнурков, затем с помощью тонкой кисточки подвела сурьмой брови, слегка удлинила разрез прекрасных глаз, тронула ярким кармином губы и облачила Клавдиллу в розовую столу поверх полупрозрачной туники.

Легким кивком Юния отблагодарила ее за услуги и вышла, а серебряная пустота зеркала поглотила отражение самой прекрасной девушки на свете.

Она велела номеклатору объявить в триклинии о ее приходе и улыбнулась, услышав, как разом смолкли все голоса. Ее встретили удивленными восклицаниями и восторженными приветствиями. Триклиний был полон, на почетном месте возлежал сам хозяин дома вместе с прекрасной Эннией, которая сразу кинулась ей навстречу, рядом консулы в золотых венках, сам Марк Юний Силан в тоге с пурпурной каймой и много знакомых лиц, кроме самого дорогого и любимого – Гая Цезаря Калигулы.

Чей-то взгляд ожег ее, подобно огню, Юния мгновенно обернулась и увидела Невия Сертория. Изумление, восхищение, любовь и неприкрытое желание смешались в его взоре. Она поспешно опустила ресницы, чтоб не выдать себя, и одарила его легкой улыбкой. Места уже были распределены, и она села на ложе отца. Силан принялся расспрашивать ее о путешествии, укоряя, что не писала ему. Вопросы сыпались со всех сторон, и вскоре Юния оказалась в центре внимания всех гостей префекта претория. Ее беспрерывно просили спеть, сама Энния пересела к ней и без конца обнимала подругу, радуясь встрече. Макрон молчал и не сводил с нее глаз, то и дело поднимая чашу за здравие почетной гости.

Юния с вожделением посматривала на обильный стол, но ей мешали, отвлекая бесконечными разговорами, пока наконец хозяйка дома не заметила голодный блеск ее глаз и не возмутилась бесцеремонностью гостей, замучавших Юнию обилием вопросов. И Клавдилла смогла спокойно поесть.

Затем прекрасный мальчик преподнес ей изящную лиру, перевитую зеленым вьюнком, и гости опять принялись настаивать, чтобы она спела. Юния задумчиво перебирала струны, пока веселая песенка не пришла на ум, и она рассмешила всех.

Позже они вышли с Эннией в цветущий перистиль и присели насладиться спокойным журчанием фонтана.

– Видела бы ты изменения в доме Агриппиниллы, – рассмеялась Невия, любуясь игрой водяных струек, бьющих из золотых дельфинов.

– Неужели все так плохо? – ответила Юния. – Слышала, Агенобарб опять в тюрьме. Сколько новостей! Я рада, что наконец смогла вернуться. Надеюсь, ты извинишь меня, подруга, – я воспользовалась твоей одеждой.

Энния удивленно посмотрела на нее:

– Признаться, я бы и не заметила, у меня так ее много. Но как ты вошла?

– Я была на Капри у Гая. Туда проникнуть трудно, я переоделась преторианцем, бросила Ливиллу на полпути в Рим… Совсем сошла с ума! В таком же виде и вернулась, отца не застала, мне сказали, что он обедает у вас, и я решила не тратить времени на переодевание, к тому же после смерти моей мачехи там не найти достойной женской одежды. Пришлось в таком виде отправляться к вам. Представляешь, что бы случилось, если бы в триклинии я появилась преторианцем?