Насмешник - Ивлин Во

Сомневаюсь, чтобы многим туристам это было очень интересно. Они приезжают сюда порыбачить, устроить пикник, половить бабочек и пофотографировать красоты заповедника. Мне кажется, что большинство современных родезийцев позорно равнодушны к обычаям и верованиям туземцев. Их предшественники воевали с туземцами, крали их скот, обманом добивались всяческих уступок, но им волей-неволей приходилось как-то считаться с ними, жить вместе, заключать смешанные браки. Доктор Джеймсон, будучи членом личной охраны Лобенгулы, присягал ему на верность и в нарушение присяги возглавил нападение на него. Селус, самый знаменитый охотник и исследователь Родезии, имел чернокожую жену; его дочь-мулатка живет ныне в пригороде Солсбери. Южноафриканская концепция «апартеида» была чужда большинству авантюристов первопроходцев и (думаю) вызывала у них возмущение.

Мой племянник служит (или, скорее, служил, поскольку его последняя инспекционная поездка завершилась вскоре после моего отъезда) районным комиссаром при губернаторе Южной Родезии — важной фигуре, которую, однако, не следует путать с генерал-губернатором Федерации. Сей почтительный молодой человек устроил мне поездку на Матопо, проявив практичность и расторопность, — встретил меня и устроил так, что я провел ночь с большим комфортом в Гавернмент-Лодж, официальной резиденции губернатора в Солсбери.

На другой день, это было 23 марта, мы рано утром вылетели в Булавайо. Когда мы приземлились, нас уже ждала машина, чтобы отвезти на завтрак в резиденцию губернатора провинции. Дом этот построил Родс для себя на месте крааля Лобенгулы, дом чудесный: низкий, прохладный, в голландском колониальном стиле. Территория вокруг и надворные постройки — образец реконструкции крааля, каким он был во времена Лобенгулы, то есть частью военный городок, частью ранчо. В ухоженном саду стоит сохранившееся дерево удивительно жалкого вида, под которым, как считается, он вершил правосудие. Ни в резиденции губернатора, ни где-либо еще в царстве Лобенгулы не осталось ничего, что напоминало бы о нем; где его могила — неизвестно, его сокровища украдены или утеряны, его потомство не признают. Но по-прежнему над этим местом витает его призрак — глубоко трагическая фигура скорей шекспировской, чем классической драмы; Лир, Макбет, Ричард II — в нем есть что-то от каждого из них. Какая роль для Поля Робсона, напиши кто-нибудь пьесу о его судьбе! Он был жертвой истории. Царство матабеле было военным образованием и соответствующим образом организовано, чтобы обеспечить свою безопасность и процветание во все века до Лобенгулы. Он унаследовал великолепную армию и свой авторитет поддерживал воюя. Молодые воины должны были поить свои копья кровью. Если белые не вторглись бы в Центральную Африку, его династия могла бы править на протяжении столетий. Сам он был человеком храбрым, величественным, умным и благородным. Странно, что он искренне любил белых, защищал их, когда в его силах было уничтожить их, держал слово, когда мог бы их обмануть. Белые, которых он узнал, по большей части были негодяи. По всеобщему предположению, его погубила только их алчность. В Машоналенде искателей сокровищ ждало разочарование. Гонимые надеждой отыскать еще один Рэнд или еще одно Кимберли, они настойчиво рвались в Матабелеленд. Стыдно читать современные описания последнего десятилетия правления Лобенгулы. Палатки белых искателей концессий окружили его дворец; они несли ему шампанское и ружья; д-р Джеймсон пичкал его морфием; эскадрон лейб-гвардии в полной форме проходил перед ним парадным строем; иезуиты изготовили ему герб на дверцу кареты. И все это время полки видели, как их огромный тучный монарх становится еще толще, а сознание его неуклонно помрачается. Он написал лично королеве Виктории, прося ее о помощи. Отправил послов в Кейптаун, которых то ли похитили, то ли убили. И молодые воины подняли мятеж.

Его падение приветствовали не только искатели удачи. Прежде чем нанести удар, Родс испросил согласие миссионеров и получил его. Сейчас трудно понять, что во времена «Бриллиантового юбилея»[244] многие порядочные и умные люди верили в реальное существование Pax Victoriana[245]. Незначительные, хотя и кровавые нападения матабеле казались им ужасным анахронизмом. Даже сейчас можно найти достаточно порядочных и умных людей, считающих, что европейцы «усмирили» Африку. До их появления ей были свойственны племенные войны и рабство; нет сомнения, что все это возобновится, стоит им только уйти оттуда. Меж тем за первые сорок лет этого столетия при правлении европейцев в Африке произошли три продолжительные войны, куда более масштабные, нежели предшествующие, которые совершали мародеры, вооруженные копьями, войны белых против белых, и поколению, видевшему нацистский режим в сердце Европы, лучше помалкивать, когда сравниваются цивилизованные и нецивилизованные народы. Но миссионеры искренне верили, что местные деспоты, их свирепая аристократия и их колдуньи — единственное серьезное препятствие к установлению здесь царства братской любви. Отец С. Дж. Престейдж, который всю свою жизнь посвятил туземцам Родезии, писал: «Если когда и существовала справедливая война, то это война, которую вели матабеле».

Бегство Лобенгулы после поражения, старого и одурманенного морфием, его жалкие попытки купить мир, дав мешок с соверенами двум кавалеристам (кто украл его?); его фургон с сокровищами — что было в нем? пустячные дары его придворных-европейцев? слоновая кость? золото? — спрятанный в какой-то расщелине в горах, может, разворованный, может, все еще находящийся там, его исчезновение на другом берегу реки и смерть, как говорят, от оспы неведомо где — все это материал для драмы в стихах.

После завтрака мы поехали обратно в Булавайо. Жизнь в городе текла по старинке неторопливо, что не особо нравилось его обитателям. Не так давно он был торговой столицей Родезии. Теперь его место занял Солсбери. Тут нет небоскребов. На магазинах лежит печать унылой провинциальной респектабельности, как где-нибудь на юге Шотландии. Витрина у аптекаря разрисованная, в ней стоят традиционные стеклянные бутыли с подкрашенной водой; внутри, в шкафчиках, — склянки с латинскими надписями, бывало, восхищавшие нас в детстве. В Солсбери аптеки сверкают рекламой патентованных снадобий, косметики и детского питания. Сигары в табачной лавке лучше, чем в Солсбери. Тут есть приличные музеи, где в нижних этажах выставлены образцы местной фауны, а верхние заняты оружием и туземной одеждой. До последнего времени туземцев не пускали в музеи, посмотреть на эти реликвии их собственного прошлого; теперь все открыто, и их приходит очень много. (Запрет не носил политического характера. Просто администрация музея, которая располагалась на том же этаже, не хотела, чтобы их беспокоила болтовня посетителей.) Мы посмотрели на фигурки птиц из мыльного камня, найденные в Зимбабве, заглянули к минералогу, чьей обязанностью было исследовать образцы руды и самоцветов, которые несли ему, — тем утром он обнаружил среди них что-то особо интересное; уж не изумруд ли? — потом зашли к археологу, побывавшему прошлым летом в Зимбабве, который высказал предположение, что все наиболее впечатляющие части руин — недавнего происхождения и построены банту, после чего поехали на Матопо.