Стервятник - Александр Бушков

– Черный «форд»?

– Ага. Выпьешь что-нибудь?

– Нет, – сказал Родион. – Времени у меня мало.

– Ну, хоть сока?

– Нет, спасибо…

– Бог ты мой, до чего ты стал подозрительный… – Ирина сусмешкой взглянула ему в глаза, и он на миг смутился, потому что клятаякрасавица попала в точку, шестым чувством угадала, чего именно онбоится. – Ну какой мне смысл подсыпать тебе что-то вроде цианистого калия,если за стенкой и у подъезда, – куча свидетелей? А брать их всех всообщники, чтобы помогли спрятать твой труп, – чересчур уж чревато…Проходи.

Он сел в низкое вишневое кресло, так, чтобы видеть и входнуюдверь, и кухонную. Возможно, у него и в самом деле развилась манияподозрительности в легкой форме, но кухонная дверь из непрозрачноготемно-синего стекла была тщательно притворена…

Ирина опустилась на исполинскую шкуру, не сводя с него глаз,раскинулась в соблазнительной позе, фыркнула:

– Похожа я на гурию?

Как бы невзначай кончиками пальцев отбросила подол кимоно,открыв ноги на всю пленительную длину Пьяной она не была, но и трезвой тоже –выпила ровно столько, похоже, чтобы легонько куражиться.

– Кто их видел, гурий… – сказал Родион безразлично.

– Родик, такое впечатление, ты за какие-то сутки изменилсексуальную ориентацию на сто восемьдесят градусов. «Поворот все вдруг», каквыражаются моряки.

– Недосуг, – сказал он сухо. – За тобой, позвольнапомнить, сорок пять тысяч. Во-первых, я в скором времени собираюсь уехать изгорода, а во-вторых, в светской хронике пишут, что и ты не сегодня-завтраотбываешь к теплым морям, да вдобавок собралась надолго там задержаться.

– А ты крохобор…

– Странно такое слышать из твоих прелестных уст. При чем туткрохоборство? Работу я сделал, а денег не получил… Насколько я знаю, ты некрасивая игрушка, а чуть не равноправная партнерша в мужнином бизнесе, должнапонимать…

– Ох… – вздохнула она, страдальчески воздев подведенныеглаза к реечному потолку, выкрашенному в мягкий золотистый цвет. – Все японимаю. Но и тебе следовало бы кое-что понять. Мой благоверный, увлекшисьэкстравагантностями и спиртным, изрядно подзапустил дела. Приходится приниматьпрямо-таки пожарные меры… Как ты себе представляешь богатых людей? Как Кащеев,у которых все углы заставлены сундуками со златом, над коим они регулярночахнут? Вздор… Миллионы есть, Родик. Но они вложены в дело, даже если бы я ихотела, не могу изъять такую сумму по первому капризу…

– Однако на теплые моря деньги нашлись?

– Вообще-то, я не обязана перед тобой отчитываться.

Он усмехнулся, придерживая левой рукой полу куртки, чтобы невыпирал пистолет:

– Пока ты со мной не рассчиталась сполна, мы в некоторомроде пайщики, тебе не кажется?

– Родик, я тебя не узнаю. Раньше ты был таким восхитительноромантичным…

– Жизнь заставила, – пожал он плечами. – Ты тожебыла гораздо романтичнее, кстати…

– Ну, хорошо, – терпеливо сказала Ирина. – Отдыхэтот был заказан давно, могу показать бумаги…

– Хотела подгадать расставание с муженьком к заокеанскому турне?

– Ну и что? – беззаботно улыбнулась она. – Еслитвердо решишься, такие детали сами по себе в геенну огненную не ввергнут ипорочности не прибавят…

– Я уезжаю насовсем, – сказал он.

– Ну и что? Когда-нибудь, через пару месяцев я обязательно стобой рассчитаюсь.

– Не пойдет, – сказал он решительно. – Через парумесяцев тебе еще тяжелее будет расставаться с денежками – что стоит услуга,которая уже оказана… Да и попасть к тебе будет гораздо труднее. Я перед этимсвиданием потолковал с парнишечкой из «Шантарского сплетника» и узнал, что вы смужем вот-вот должны были достроить особняк на Кочубеевском плато, а в тотпоселок, «сливочник», если не желают хозяева, и губернатор не попадет нахрапом.А охраны у тебя изрядно. Потускнеет к тому времени память о значимости моейуслуги, милая…

– Ну нет у меня таких денег, Родик! Что тебе еще сказать?Не-ту! Могу тебе отдать игрушки благоверного – портсигар, часы, пару перстней…Тысяч на тридцать все потянет. А остальное буду должна…

– Может, еще и его старые костюмы добавишь?

– У тебя размер не тот, – безмятежно улыбнуласьона. – Ага, еще золотая цепь имеется, волкодава на нее сажать можно… Этоеще восемь тысяч баксов. Идти за безделушками? Пара тысяч наликом у менянаберется – вот и будем в полном расчете. Не понравятся цацки – продашь или назубы перельешь…

Что-то происходило с его рассудком – мышление двигалось поодному-единственному пути, прямому, как канал ствола артиллерийского орудия. Неосталось ни готовности идти на компромисс, ни терпимости. Перед ним была ясная,конкретная цель, и Родион должен был ее достичь. Под виском пульсировал теплыйшар.

– Не пойдет, – сказал он. – Не буду я возиться ствоими безделушками. Либо оговоренные денежки, либо…

– Либо? – передразнила она с дерзкой усмешкой.

– Пожалеешь.

– Бог ты мой, окончательно растаял прежний романтик…

– Разочарование взаимное.

– Почему? Разве я тебя совращала на злое дело? Что-то неприпомню, Родик. Не надо мне преподносить сказочку про чистого идобродетельного гимназистика, которого коварная шлюха лишила невинности.Прекрасно понимал, что я за существо, иллюзий не питал, и напросился сам…

– Или ты меня умело подвела… Я имею в виду, подвела к этойидее…

– Подвести к такой идее можно только того, кто уже внутреннеготов, милый… Я тебя в последний раз спрашиваю: берешь золото?

Он только сейчас вспомнил о потайной двери в соседнююквартиру – и, развернувшись вместе с креслом так, чтобы держать ее на глазах,сказал упрямо:

– А я последний раз говорю – либо честно расплатишься, либо…

– Ну, ты зануда! – сказала она громко.

Родион не успел. Слишком поздно понял, что эта реплика ибыла условным сигналом. А ведь кухонная дверь с самого начала тревожила…

Она распахнулась, ударившись о стену. Выскочивший из кухничеловек прицелился в Родиона из маленького черного револьвера, того самого, изкоторого Ирина тогда стреляла в шпану. Парень был высок, широкоплеч иневероятно смазлив – этакий кудрявый фавн, л ель в джинсах и синей футболке.Особой твердости на его физиономии, правда, не просматривалось – хотя изо всехсил пытался придать себе грозный вид. Как бы там ни было, а позицию фавнзанимал выигрышную – Родион у него был, как на ладони.

– Ага, – сказал он. – Это и есть спутник в морскомкруизе?

Ирина села, грациозно подобрав ноги: